Аластер Рейнольдс - Дождь Забвения

– Я надеялся, тут найдется что-нибудь пригодное для подсоединения проводов. Но увы – нужно вернуться в офис.

– Думаешь, удастся починить?

– Починю. Конечно, если детали на месте, а вырваны лишь провода.

– Мне они все показались одинаковыми, – буркнул Флойд, глядя наружу сквозь узкую щель в балконной занавеске.

Пятью этажами ниже солнце позднего утра превратило мокрую улицу в сверкающее зеркало. Он понаблюдал, как пешеходы петляют между лужами. А потом заметил кое-что странное.

– Одинаковые – но число перестановок конечно, – возразил Кюстин. – Думаю повозиться до вечера. Если не получится, вряд ли игра стоит свеч. – Кюстин выждал пару секунд, затем спросил: – Флойд, ты слышал хоть слово из того, что я сказал сейчас?

– Извини, – сказал тот, повернувшись к напарнику.

– Наверное, опять задумался о Грете.

– Не угадал. Сейчас я задумался о вон той девочке, стоящей на другой стороне улицы и глядящей на наш дом.

– Когда мы приехали, я не заметил никакой девочки.

– Ты не заметил потому, что ее не было. А теперь, похоже, она наблюдает за этой комнатой.

Флойд выпустил занавеску, достаточно хорошо рассмотрев ребенка, чтобы быть уверенным: именно эту девочку они встретили вчера, когда приехали к Бланшару. Наверное, из-за игры света и тени лицо ребенка казалось странно уродливым, даже отталкивающим.

– Ты всерьез считаешь, что к убийству Сьюзен могут быть причастны дети?

– Конечно нет, – поспешил ответить Флойд.

Оба вышли наружу и спустились по лестнице. К тому времени, когда они приблизились к «матису», загадочная девочка исчезла.

Увозящий Ожье шаттл медленно отплыл от «Твентис сенчери лимитед» и направился в сторону Марса. Верити прижалась лицом к иллюминатору, ощущая вибрацию суденышка: маневровые движки выдали серию коротких, резко обрывающихся импульсов. Хотя Верити и не представляла, куда ее везут и как это согласуется с рассказом бывшего мужа, все равно радовалась расставанию с дряхлым лайнером. В пятисуточном рейсе антикварные интерьеры перестали развлекать, и даже часовая экскурсия в нутро корабля, к последнему работающему в Солнечной системе двигателю на антиматерии, едва смогла разогнать лютую скуку (а напугала притом изрядно). Как ни крути, на Марсе занятий больше. Его испятнанный, цвета ириски диск неуклонно приближался. Раньше Ожье его не посещала, и не из-за недостатка денег. Ей туристский интерес казался нездоровым, подспудным, нечистым желанием прикоснуться к жуткому кошмару, случившемуся на планете. Но теперь Ожье отправили на Марс против ее желания, и трудно было удержаться от искушения, трудно не посмотреть.

Выжженная зона начиналась к югу от равнины Эллада и простиралась почти до Кидонии, включая все изрытые кратерами нагорья Терра Аравия. Прочий Марс от полюса к полюсу покрывала хрупкая сине-зеленая пленка разных оттенков: заполонившая равнины выносливая генно-модифицированная растительность, рассаженная веком раньше. Проложенные по поверхности с лазерной точностью каналы чернильно блестели, у сочленений и узлов ирригационной сети Ожье различила белесые пятна городов и поселков, пунктир дорог и черточки стоящих на приколе дирижаблей. Обнаружились даже несколько легких перистых облачков, пригоршня гексагональных озер, состыкованных, будто соты.

Но между равниной Эллада и Кидонией расстелилась мертвая пустыня. Там ничто не приживалось. Даже беззаботные облака не слишком охотно заплывали туда. Выжженное пятно образовалось двадцать три года назад, в последние дни короткой, но жестокой войны между ретрами и програми за право доступа на Землю.

Ожье почти не помнила то побоище. Она тогда была ребенком, ее ограждали от горьких новостей. Но по большому счету война закончилась совсем недавно, и было чувство, что финальный расчет еще впереди. Верити подумала о Калискане, потерявшем брата при попытке вернуть Фобос. Калискану наверняка кажется, будто война отгремела лишь вчера. И он согласился допустить прогров на Землю после такой потери? Как можно быть настолько холодным и расчетливым?

Последовала новая серия маневров, более плавных. Неожиданно за окном вместо Выжженной зоны оказалась освещенная, усеянная механизмами стена причального дока. За ней Верити успела заметить изгибающийся, лишенный атмосферы горизонт и полосу очень темного камня.

Насчет Марса Ожье дезинформировали. Ее туда и не планировали отправлять.

За шлюзом ее встретили восемь человек в военной форме СШБВ, с ними два змееробота.

– Я Авелинг, – представился самый высокий мужчина в группе, рассматривая Ожье холодными алюминиево-серыми глазами. Наверное, его голосовые связки были повреждены. Говорил он медленно, хрипел – едва разберешь. – Вы переходите под мое начало на время миссии. Если имеются возражения, лучше разобраться с ними сейчас.

– А если не разберемся? – спросила она.

– Тогда мы посадим вас на первый же корабль до Заросли и отправим к трибуналу, ожидающему там.

– И лишь с половиной моей памяти.

– Верно.

– Тогда, если не возражаете, я под вашим началом. Пока, во всяком случае.

– Отлично, – заключил Авелинг.

Он выглядел опасным – тот тип мерзавца, что кажется еще страшнее из-за очевидной интеллигентности и лоска, сопутствующих хорошему образованию и воспитанию. От него прямо-таки веяло угрозой: чуть что, не успеете и вздохнуть – всех перебью. Ожье ничего не знала о нем, но мгновенно поняла: это ветеран войны, и, он наверное, убил больше прогров, чем она видела за всю свою жизнь. Причем ни разу не пожалел о содеянном.

– Но все же очень хочется знать, что я делаю на Фобосе, – сказала Ожье, уходя вместе со встречающими от шаттла.

Змеероботы скользили следом.

– А что вам известно о Фобосе? – спросил Авелинг.

Его голос звучал так, будто горло и связки с огромным трудом собрали из мелких клочков, как документ, пропущенный через шредер.

– Что мне лучше держаться от него подальше. Марс большей частью гражданский. Но вы, армия, прочно упаковали весь Фобос.

– Спутники – идеальные стратегические платформы для обороны Марса от прогров. Учитывая степень их защищенности, это идеальные места для секретных мероприятий, если в таковых возникает нужда.

– Я считаюсь секретным мероприятием?

– Нет, Ожье, вы заноза в заднице. Больше, чем шпаков, я ненавижу только необходимость быть вежливым с ними.

– Намекаете, что сейчас вы вежливы?

Ожье привели в маленькую комнату без окон, но с двумя дверями. Три сиденья, низкий столик, на нем два стакана и большой графин с водой. Одну стену занимал серый шкаф, заполненный магнитными лентами на белых пластиковых катушках. Рядом виднелся приемник пневмопочты.