Аластер Рейнольдс - Дождь Забвения

Еще нервничающая, но уже способная действовать и выглядеть спокойно, Ожье увидела рядом вход на станцию метро «Сен-Жермен-де-Пре». Конечно, лучше бы уехать на такси, но поезд почти не уступает ему в скорости. Верити вынула деньги из кошелька, все еще путаясь в номиналах, и купила билет в одну сторону. Не успела пройти турникет, как, скрежеща, к платформе подкатил поезд.

Когда двери закрылись и вагон дернулся, Верити пошла меж сидений, высматривая место. Оно отыскалось возле пары девушек, уткнувшихся в журналы мод. Поезд, словно личинка в норе, полз на юг. Замедлился у церкви Сен-Сюльпис. Поблекшие, в тонах сепии рекламные плакаты духов, табака и чулок испещряли стены станции. Краем глаза Ожье следила за входящими и выходящими, искала похожих на Флойда или того лестничного бегуна. Но никого не узнала. Поезд ушел в темноту тоннеля, и Верити позволила себе немного расслабиться. Спустя минуту с небольшим поезд притормозил на станции «Сен-Пласид», и Верити снова взялась рассматривать пассажиров – но теперь уже не столько из осторожности, сколько из научного интереса к жизни ничего не подозревающих пассажиров. И вдруг Ожье обратила внимание на женщину, только что вышедшую на перрон. Симпатичную, с очень черными волосами. Ожье почти мгновенно узнала в ней уборщицу, натиравшую лестницу в доме на улице Драгон. Без шарфа и передника облик девушки сильно изменился, но лицо Верити запомнила хорошо. Бывшая уборщица не намеревалась подняться наверх, она прошагала вдоль поезда и вошла в соседний вагон, причем за мгновение до того, как двери с шипением сомкнулись.

Ожье крепко прижала сумочку к животу, подавляя желание открыть ее и убедиться, что бумаги на месте. Поезд притормозил, подъезжая к «Монпарнасу». Ожье специально встала поближе к двери и вздохнула с облегчением, когда поток людей увлек ее наружу, толкая, неся по кафельным коридорам и лестницам перехода на шестую линию. Верити постаралась пробиться в начало толпы, все еще лелея сумочку, будто живое существо, нуждающееся в защите. Поднимаясь по лестнице, Ожье оглянулась и успела заметить черноволосую женщину, но затем потеряла ее в людском потоке. Шестая линия шла над землей, и, выбравшись под солнце, Ожье увидела с облегчением: поезд уже у перрона и готов отправиться. Она кинулась к нему, неловко ступая в болезненно тесных туфлях, и успела проскочить перед самым закрытием дверей. Поезд тронулся, и затаившая дыхание Верити увидела черноволосую женщину снаружи. Та осталась на перроне.

Ожье глянула на часы. Почти десять. Еще и часа не прошло с тех пор, как она вошла в офис частного детектива.

– Грета? – спросил Флойд, снявший телефонную трубку на первых секундах звонка.

– Это я, – ответила слегка запыхавшаяся девушка.

– Я потерял ее, – сообщил Флойд.

Он сидел в унылой комнате без окон на Монпарнасе. Софи была наверху с Маргаритой. В доме чувствовалось особое воскресно-праздничное спокойствие, хотя было еще только утро субботы.

– Я рассчитывал, что она сядет в такси, как только выйдет наружу, но она пошла пешком, и невозможно было следовать за ней на машине, не вызывая подозрений. Вряд ли она меня узнала, но я решил не рисковать понапрасну. Лучше уж потерять ее сейчас и поймать у дома Бланшара.

– Думаешь, она вернется?

– Может, ей понадобится закончить там кое-какие дела. Особенно после того, как она проверит содержимое коробки.

– Может, ты и прав, Но все-таки мы ее не потеряли. Я знаю, где она остановилась.

Флойд вздохнул с облегчением. Надо же! То и дело удача падает в руки, будто досрочные рождественские подарки.

– Тебе удалось проследить за ней?

– Не совсем. Я проследила до станции «Сен-Жермен», потом держалась в тени, пока она покупала билет. Когда Ожье пошла к поезду, я купила билет себе и села на тот же поезд, но в другой вагон. Потом я перешла ближе к ней на «Сен-Пласид», проследила, когда она поменяла ветку на «Монпарнасе». К счастью, я эту станцию знаю отлично: все детство там пересаживалась с линии на линию. Я заметила, в каком направлении она поехала, но не успела сесть на ее поезд.

– И ты ее потеряла.

– Но только на пару минут. Я села на следующий поезд. Линия идет над городом, улицы из вагона видны неплохо. Немного усердия – и желанный приз! Когда поезд уже тормозил, я заметила ее уходящей от «Дюпле». Я вышла там, стремглав промчалась по лестницам и проследила за ней до дома, всегда отставая на квартал.

– Ну ты даешь! – восхитился Флойд. – Как думаешь, она заметила слежку?

– Флойд, я мысли читать не умею. Но девица выглядела куда спокойней прежнего. Кажется, она поверила, что смена линий сбила нас со следа.

– Гляди, когда-нибудь я сделаю из тебя первоклассного частного детектива, – пообещал Флойд, вынимая блокнот и ручку. – Скажи-ка, где она остановилась?

Грета назвала адрес на авеню Эмиля Золя, вблизи станции метро «Дюпле». Она звонила из пивной, любимого заведения возвращающихся со смены рабочих ближайшего завода «Ситроен».

– Но учти: номер комнаты не скажу и насколько прожаренными она предпочитает тосты поутру – тоже. И весь день я здесь провести не могу.

– И не придется. Я буду в пределах часа.

– А раньше никак?

– Не забывай, за мной тоже следят.

– Эти жуткие дети? – В ее голосе угадывался страх.

– Нет, всего лишь Бельяровы громилы. Думаю, они вели меня до Монпарнаса. Я их стряхну, если пару раз перееду реку, а на это требуется время. Не хочу, чтобы меня заподозрили в интересе к Верити Ожье. Если заподозрят, неизбежны неприятные вопросы.

– Какие вопросы?

– Те, после которых нужно тратиться на дантиста.

– Флойд, приезжай как можно скорее. Дальше я в твои дела лезть не хочу. Наигралась уже в сыщицу.

– Грета, ты отлично поработала. – И Флойд положил трубку.

Затем он взялся планировать маршрут до «Дюпле», стараясь вместить туда побольше внезапных разворотов и петель.

Ожье заперлась изнутри на ключ и рухнула на койку. Усталость нахлынула волной, лишила сил.

Она несколько минут лежала, закрыв глаза, потом заставила себя подняться, подошла к горохового цвета умывальнику и плеснула на лицо холодной водой.

– Не спи! – приказала она себе. – Хотя самое трудное позади, еще нужно вернуться к порталу. Ожье, рано расслабляться! И не разговаривай с собой – это первый признак сумасшествия.

Она сбросила ужасно тесные парижские туфли и позвонила в лобби, заказала полный кофейник. Затем позвонила снова и попросила соединить с городским номером.

– Мадам, один момент.

Трубку сняли на третьем гудке и произнесли на дрянном французском, путая ударения:

– Я слушаю. Кто говорит?

– Ожье.

– Отлично! – ответил Авелинг, тут же перейдя на английский. – Ты достала?