Пол Андерсон - Щит Времени (сборник)

Эверард, хранивший в присутствии сановников почтительное молчание, отважился задать вопрос:

– А что случилось, господин? Не могли бы вы обрисовать ситуацию, основываясь на донесениях?

Креон ответил слегка снисходительным, но вполне дружелюбным тоном, – в конце концов, они оба имели военный опыт:

– Сирийцы прошли маршем вдоль южного берега реки Ариус. – Во времена Эверарда, в будущем, эту местность на картах обозначали как Хари-Руд. – Далее на их пути лежала пустыня, которую им пришлось пересечь. Эфидем, конечно, знал о приближении Антиоха. Он давно поджидал его.

«Естественно, – подумал Эверард. – Война зрела на протяжении долгих шести десятилетий, начиная с того момента, когда правитель Бактрии восстал против династии Селевкидов и провозгласил независимость своей провинции, а себя назвал царем».

Примерно тогда же поднялись на борьбу и парфяне. По происхождению они были почти чистокровными иранцами – арийцами в истинном смысле этого понятия – и считали себя наследниками Персидской империи, покоренной Александром, а затем поделенной его военачальниками между собой. После долгого противостояния с соперниками на Западе преемники царя Селевка вдруг обнаружили у себя за спиной новую угрозу.

В настоящее время они правили Киликией (юг Центральной Турции во времена Эверарда) и прилегающей к Средиземному морю частью Латакии. Оттуда их власть распространилась на бо́льшую часть Сирии, Месопотамию (Ирак) и Персию (Иран) – где в форме прямого правления, где в виде вассального подданства. Все перечисленные страны смешались в одно слово – «Сирия», хотя их верховными правителями были греко-македонцы с примесью ближневосточных кровей, а подданные весьма отличались друг от друга. Царь Антиох III сумел воссоединить их после того, как гражданские войны и ряд других военных авантюр едва не разрушили государство. Затем он отправился в Парфию (Северо-Восточный Иран) и на какое-то время обуздал повстанцев. Теперь Антиох двигался к Бактрии и Согдиане. А его честолюбивые планы простирались еще дальше на юг, в Индию…

– Его разведчики и шпионы без дела не сидели, – продолжал Креон. – Он занял прочные позиции у реки, которую, как ему было известно, намеревались использовать сирийцы. И должен заметить, Антиох коварен, бесстрашен и тверд. На вечерней заре он отправил отборный отряд через…

Армия Бактрии, подобно парфянской, преимущественно состояла из кавалерии. Конница не только была ближе азиатским традициям, но и наиболее успешно действовала в этой местности. Правда, такая армия становилась почти беспомощной в ночное время, и конники всегда отступали на безопасное, по их представлению, расстояние от неприятеля.

– …И отбросил наши передовые части на исходные позиции. Следом пошли его ударные силы. Эфидем счел разумным отступить, перегруппировался и укрепился здесь. На всем обратном пути он собирал подкрепление. Антиох преследовал наши войска, но не ввязывался в сражения. Борьба сводилась лишь к легким стычкам.

Гиппоник нахмурился:

– Это совсем не похоже на то, что я слышал про Антиоха.

Креон пожал плечами, осушил чашу и протянул рабу, чтобы тот снова наполнил ее.

– По сведениям нашей разведки, он получил ранение, когда форсировал реку. Очевидно, не столь серьезное, чтобы выбить его из строя, но этого оказалось достаточно, чтобы замедлить наступление его армии.

– Тем не менее, – заявил Зоил, – он поступил неблагоразумно, не воспользовавшись своим преимуществом сразу. Бактра хорошо обеспечена провиантом. Ее стены неприступны. И когда сюда придет царь Эфидем…

– …он будет сидеть сложа руки, позволив Антиоху взять город в осаду и заморить нас до смерти, – перебил говорящего Гиппоник. – Хуже не бывает!

Зная последующие события, Эверард осмелился произнести:

– Возможно, он замышляет иное. На месте вашего правителя я обеспечил бы безопасность здесь, затем предпринял бы боевую вылазку, имея в тылу город, куда можно вернуться в случае поражения.

Креон одобрительно кивнул.

– Новая Троянская война? – возразил Гиппоник. – Да ниспошлют нам боги другой исход!

Он наклонил чашу и вылил несколько капель вина на пол.

– Не беспокойтесь, – сказал Зоил. – Наш царь прозорливее Приама. А его старший сын Деметр подает большие надежды и, возможно, станет новым Александром.

Казначей, очевидно, оставался сановником в любой ситуации. Зоил отнюдь не был примитивным льстецом, иначе Гиппоник и не приглашал бы его. На сей раз Зоил говорил правду. Эфидем сам пробился в жизни. Отважный человек из Магнезии, узурпировавший корону Бактрии, он оказался опытным правителем и искусным военачальником. Пройдут годы, Деметр преодолеет Гиндукуш и отхватит себе добрый кусок от разваливающейся империи Маурьев.

Если только экзальтационисты не одержат верх и будущее, из которого пришел Эверард, не исчезнет.

– Что ж, мне следует проверить свои запасы, – мрачно произнес Гиппоник. – В доме, помимо меня, еще трое мужчин, способных держать оружие в руках, мои сыновья… – Он не мог унять дрожи в голосе.

– Прекрасно, – громко отозвался Креон. – У нас произошли кое-какие изменения. Ты будешь под началом Филиппа, сына Ксанта, это у башни Ориона.

Гиппоник бросил взгляд на Эверарда. Их руки соприкоснулись, и агент почувствовал легкую дрожь по всему телу.

Молчание нарушил Зоил, явно решивший испытать Эверарда:

– Если ты, Меандр, не намерен участвовать в нашей войне, уезжай без промедления.

– Но не так же скоро, – ответил Эверард.

– Ты будешь сражаться на нашей стороне? – выдохнул Гиппоник.

– Признаться, это все для меня немного неожиданно… – отозвался Эверард, подумав про себя: «Ври больше…»

Креон усмехнулся:

– О, ты предвкушал веселье? Тогда трать свое жалованье на самое лучшее. Пей доброе вино, пока оно еще есть, и гуляй, пока не пришло войско и шлюхи не подняли цены, как сейчас у Феоны.

– У кого? – переспросил Эверард.

Гиппоник состроил кислую мину:

– Нечего говорить о ней. Нам до нее как до небес.

Зоил покраснел.

– Такая женщина не для какого-нибудь мужлана с мешком золота, – отрезал он. – Феона выбирает любовников по собственному желанию.

«Ого! – подумал Эверард. – И такой высокопоставленной персоне тоже ничто человеческое не чуждо. Однако не стоит ставить сановника в затруднительное положение. И без того не легко будет вернуть разговор в нужное русло».

Но в голове тут же промелькнули строчки из Киплинга:

Эверард повернулся к Гиппонику.

– Простите меня, – произнес он. – Мне бы хотелось остаться рядом с вами, но к тому времени, когда меня, чужеземца, зачислят на службу, решающая битва, может быть, уже завершится. В любом случае я не смогу сделать много. Я не обучен воевать в кавалерии.