Пол Андерсон - Щит Времени (сборник)

Некоторые эволюции в сопоставлении лучше других. Это непреложный факт, как и тот, что одни звезды светят ярче других. Вы видели западную цивилизацию, в которой церковь поглотила государство, и другую, где государство подменило собой церковь. Спасенное вами – это тот плодотворный баланс сил церкви и государства, из которого, вопреки раздорам, просчетам, коррупции, цинизму и трагедиям, впервые произросло настоящее понимание Вселенной и родились первые прочные идеалы свободы. За содеянное вами не чувствуйте ни гордости, ни вины. Будьте просто счастливы.

Ветер завывал, океан с грохотом подступал ближе.

Ванда никогда не видела Эверарда настолько потрясенным. И ей показалось, что он выбрал очень верное слово.

– Учитель… То, что мы пережили… это действительно случайность, дефект в потоке времени, который мы, именно мы должны были устранить?

– Да. Комозино точно объяснила вам положение вещей – в той степени, в какой вы и она могли его постичь. – И – обращаясь в основном к Ванде: – Подумайте, если угодно, о дифракции, волнах, усиливающихся здесь и гасящих друг друга там, чтобы образовать круги. Это непрерывный процесс, но для человека он обычно незаметен. Когда случилось так, что усиление сошлось на Лоренцо де Конти, его жизнь приобрела характер рока. Однако пусть вас не гнетет и не будоражит то, что ваша воля одолела саму судьбу, рок.

Ванда, дитя конца двадцатого века, взмолилась, не понимая еще, кто стоит перед нею:

– Но скажите же, учитель… это и есть самое главное?

В ответ – мягкая улыбка, за которой… то ли блеск стали, то ли отсвет молнии.

– Да. Реальность всегда предрасположена к хаосу, а Патруль – тот стабилизирующий элемент, который удерживает время в определенном русле. Может быть, это не самое лучшее русло, но мы не боги, чтобы навязывать нечто иное, зная, что в конце концов оно все-таки приведет нас в будущее, недоступное нашему воображению сейчас. Однако события, если их пустить на самотек, неизбежно станут развиваться в худшем направлении. Вселенная только со спонтанными изменениями сама по себе не имеет ни смысла, ни цели, и в конечном счете ее ждет саморазрушение. В такой Вселенной нет места свободе.

И не для того ли Вселенная создала разум, чтобы защитить себя и придать смысл своему существованию?.. Впрочем, ответа на этот вопрос нет.

Но пусть вас это не беспокоит. Реальность существует. И вы среди тех, кто ее охраняет.

Рука поднялась вверх.

– Благословляю вас!

Эверард и Ванда остались на берегу одни. Не осознавая, кто у кого ищет защиты, они обнялись и долго стояли на соленом ветру, согревая друг друга своим теплом. Наконец она спросила:

– Это он?

– Да, конечно, – ответил Эверард. – Данеллианин. Я только раз видел одного из них, да и то всего минуту. Тебя удостоили большой чести. Помни об этом.

– Запомню. У меня снова есть моя жизнь и то, ради чего стоит жить.

Они разомкнули руки и снова застыли в молчании на берегу океана. Затем Ванда, встряхнув головой, громко рассмеялась и задорно крикнула:

– Эй, ну-ка хватит размышлять о судьбах Вселенной! Мы ведь просто люди. Так что давай наслаждаться жизнью!

Его радость, чуть настороженная, слилась с ее восторгом.

– Да, ты права. Я проголодался как медведь. – И сразу же застенчиво: – А что ты собираешься делать после обеда?

Совершенно спокойно она ответила:

– Позвонить домой и сказать, что уезжаю на несколько дней. Купить зубные щетки и все необходимое. Этот берег чудесен в любую пору, Мэнс. Вот увидишь!

Ветер гнал над самой землей чугунные тучи, высоко вздымал пыль на улицах, завывал в нависающих над ними галереях. И хотя он ослаблял смрад гниющих потрохов, конского навоза, человеческих фекалий, близких могил, клочковатого дыма очагов – городской гул, напротив, как будто звучал громче прежнего. Тут и топот башмаков, и стук копыт, и скрип колес, и звон молотов, и болтовня обывателей, и гневные крики, и пылкие уговоры, и расхваливание товара, и пение, а подчас и молитва.

Горожане выходили из домов, чтобы заняться своими обычными делами: домохозяйка направлялась на рынок, ремесленник – в мастерскую, священник – к ложу умирающего. Тут увидишь и шута в ветхом наряде, и слепого попрошайку, и сопровождаемого двумя приказчиками купца, и пьяненького воина, и студента в мантии, и очарованного гостя из чужой страны, и груженую телегу с возницей, охаживающим вожжами коней и честящим прохожих, и сотни, тысячи других…

Возвестили третий час церковные колокола: день полностью вступил в свои права. По улице шел Гуго Маро, и всяк встречный уступал ему путь. Не высоченный рост был тому причиной – хотя другого такого дылду поди поищи, – а одежда. Котта, чулки, обувь – хоть и добротного кроя, но выблекшие на солнце и со следами сабельных ударов; поверх них простой бурый плащ. Но спереди на этом плаще алел особый знак – крест тамплиера. Привлекала взгляды и коротко подстриженная черная шевелюра, и неухоженная борода. Даже если правдивы слухи о том, что орден нынче в немилости у короля, задирать этакого силача себе дороже. А при виде мрачной мины на осунувшейся физиономии и вовсе пропадает желание дерзить.

По пятам за рыцарем семенил посланный по его душу мальчишка. Держась поближе к фасадам – улицы были топкими от гниющих отбросов, – они подошли к нужному зданию, такому же богатому, как соседние, и даже малость повыше. Позади запертой конюшни, в тот день пустовавшей, в стене трехэтажного бревенчатого дома была утоплена дубовая дверь. Здесь жил и трудился зажиточный драпировщик. Но однажды он не смог расплатиться с долгами, и его имущество перешло к тамплиерам. И хотя далеко отсюда стоял парижский Тампль, в этом доме тоже устраивали тайные собрания и принимали важных гостей.

Остановившись на крыльце, Гуго постучал. Сдвинулась заслонка, кто-то выглянул в окошко, а затем дверь медленно отворилась. Двое мужчин отдали воинское приветствие, соответствующее рангу посетителя. Стражи были суровы, в позах сквозила настороженность, и алебарды в руках вовсе не выглядели церемониальным оружием – это был привычный рабочий инструмент. Оглядев охранников, Гуго поинтересовался:

– Братья, с чего это вы в собственных стенах оружные? Неужто ждете нападения?

– Приказ рыцаря-компаньона Фулька, – проскрежетал тот стражник, что покрупнее.

Гуго огляделся по сторонам. А второй, словно испугавшись, что гость намерен уйти, добавил:

– Брат, велено тебя вести прямиком к нему. Будь любезен, не противься. – А гонцу наказал: – Ты же ступай восвояси.

Только и видели паренька.

В сопровождении двух вооруженных монахов Гуго вошел в вестибюль, где начиналась лестница. Справа – ворота конюшни, они на запоре. Слева ворота распахнуты, за ними вымощенная плитами площадка с деревянными столбами, подпирающими балки. Раньше в этом крытом дворе мастерили, торговали, хранили, а нынче царит пустота.