Патрик Ли - Тайна Бреши

Только цвета у двух Брешей отличались, и эти различия производили впечатление. Трэвис смотрел на Брешь не моргая. Туннель был кроваво-красного цвета, а внутри каждые несколько секунд извивались розовые бесплотные нити. Пиршество оттенков изливалось из входа в туннель: возникала пятидюймовая граница ослепительно-белого сияния.

И все вместе ярко освещало вторую вещь, которая привлекла внимание Трэвиса.

Пол пещеры.

Его, точно ковер, покрывали мертвые насекомые размером с человеческую ладонь.

Он увидел их еще с нижних ступеней лестницы, но тогда не сообразил, что это такое. Детали становились понятными только в ярком свете – в тридцати или сорока футах от Бреши. Поврежденные панцири, потрескавшиеся крылья, расчлененные хитиновые тела – возможно, вся пещера была забита насекомыми на несколько футов в высоту.

Трэвис заметил и кое-что еще: прозрачный пластик был поврежден – и также только с внутренней стороны.

Трэвис услышал, как тяжело дышит Бетани, стоявшая слева от него. Ритм ее дыхания ускорялся. Трэвис вспомнил, что она говорила ему о своей ненависти к насекомым, глубоком, иррациональном страхе – серьезной фобии, которую она так и не смогла победить. Сейчас женщина сделала шаг вперед и указала на точку, расположенную между ними и Брешью. Трэвис посмотрел туда. И увидел.

Один из жуков был еще жив. Он лежал поверх останков своих собратьев и продолжал шевелить крыльями. Насекомое напоминало осу. Узкое тело, составные крылья, удлиненный грудной отдел, который заканчивался подобием жала. От головы до хвоста – примерно шесть дюймов.

Трэвис заметил еще одно живое насекомое десятью ярдами левее. В следующие несколько секунд он обнаружил три живых «осы».

Бетани немного успокоилась и задышала ровнее.

– Я думала, они не могут проникнуть к нам.

– В принципе так и есть, – сказал Дайер. – Трудно понять, как они сюда попадают. Это как-то связано с паразитными сигналами. Насекомые, подобные этим, испускают их из другого конца туннеля. Сигналы ищут на нашей стороне тех, кто обладает сознанием, так мне объяснил Гарнер. Живой мозг – и чем он больше, тем лучше. Они попадают в вашу голову и используют ее для ретрансляции или даже усиления сигналов, которые носят… кинетический характер. Телекинез. Они могут вызывать сложные реакции в определенных материалах. Могут их изменять, пусть и незначительно. На молекулярном уровне.

– Вы имеете в виду движение, которое мы ощущаем у себя внутри головы? – спросила Пэйдж.

Эта мысль ее явно тревожила.

– Нет, – возразил Дайер. – Считается, что это лишь реакция нервных окончаний. Изменения происходят в других местах, в случайных точках пространства вне тел, но не слишком далеко от них.

– О чем вы говорите? – спросил Трэвис. – Что они изменяют?

– Углерод, азот, водород и несколько других простых элементов. Они формируют из них клетку – эмбрион. Такой же, как у нас, только меньше и намного менее сложный. Сигналы создают его примерно за десять секунд, а потом эмбрион начинает собственное существование – далее вступают в действие биологические законы. – Он махнул рукой в сторону массы тел в хитиновых панцирях за прозрачным пластиком. – Эмбриону требуется всего несколько недель, чтобы достичь нормального размера – вероятно, каждый из них является идеальной копией передающего паразита, который находится по другую сторону червоточины.

Трэвис попытался быстро осмыслить новую концепцию. И его поразила вовсе не ее странность, а то, как она соответствует тому, что он читал за последний год, когда занимался изучением биологии. Размножение есть главная задача жизни. Распространяться. Быть. Для этого выбираются ошеломляюще сложные пути, когда клен отправляет в полет свои семена, до комплексного, двухступенчатого жизненного цикла плазмодии, несущей малярию через комаров к позвоночным, – Трэвис изо всех сил старался понять этот процесс, хотя наука разобралась в нем несколько десятилетий назад.

– Большинство существ быстро погибает после рождения, – продолжал Дайер. – Многие едва могут двигаться. Не вызывает сомнений, что они не приспособлены к нашему миру. Возможно, там, откуда они попадают к нам, слабее тяготение, а воздух более плотный. Кто знает? Но проблема в том, что некоторые из них могут двигаться. И летать. Гарнер сказал, что работавшие здесь в восемьдесят седьмом году люди получали серьезные ранения. Тогда и поставили барьеры. Им повезло, что они быстро обнаружили способ борьбы.

– Кто-то должен был стать громоотводом, – сказал Трэвис.

Дайер кивнул.

– Примерно так и говорил Гарнер. По каким-то причинам, если кто-то появляется здесь несколько раз в день, становясь доступной мишенью, сигналы удовлетворяются и не ищут новых целей. В противном случае они начинают поиск в более далеких областях, даже если им приходится преодолеть сотни футов скал. И тогда они не останавливаются, добравшись до одной цели – они вообще не останавливаются. Сигналы набирают силу. Интервалы между ними уменьшаются. Питер Кэмпбелл и другие ученые с самого начала использовали сложное оборудование, чтобы определить силу сигнала и временны́е интервалы. Они получили довольно надежные графики, которые позволили определить, насколько серьезной будет ситуация, если оставить Брешь без присмотра слишком надолго. Через некоторое время сигнал выйдет за пределы Рам-Лейк. Он способен преодолеть несколько сотен миль.

Трэвис смотрел на массу мертвых насекомых и представил себе жизнь Аллена Рейнса в последние двадцать пять лет, которая полностью сосредотачивалась вокруг этого места. Он был привязан к Бреши, как корова к шесту.

Трэвис услышал высокий звук, который доносился сверху. Он не стихал несколько секунд, потом прекратился и возобновился снова.

– Они сверлят петли, – сказал Дайер. – Наверное, собираются вставить в них более мощные заряды.

Трэвис повернулся и оглядел замкнутое пространство вокруг них. Смотровая площадка находилась с одной стороны, туннель – с другой. И нигде ни инструментов, ни оборудования. Никаких шансов устроить ловушку.

– Я не знаю, что делать, – признался Дайер. – Просто не знаю.

В его глазах появился непреодолимый страх, но Трэвис решил пока не думать о Дайере. Он снова повернулся к смотровой площадке, со всех сторон закрытой пластиком, и шагнул на нее. Он стоял на прозрачном полу, чувствуя, как у него слегка кружится голова. Трэвис смотрел на насекомых сверху и теперь видел гораздо больше «ос», которые лениво били крылышками и поднимали ножки над жуткими композитными глазами. Ему только показалось или живых особей стало заметно больше? Он заметил дюжины насекомых, но лишь в хорошо освещенных частях. Сколько их в более темных углах?