Уильям Гибсон - Граф Ноль. Мона Лиза овердрайв (сборник)

Поуп задом наперед оседлал один из стульев эпохи Людовика XVI, упершись локтями в хрупкую спинку. Спутанные темные волосы падали на худое лицо. Когда позволяло расписание Энджи, Поуп снимал документальные фильмы для «Ноулиджнета». Вскоре после того, как она подписала контракт с «Сенснетом», Энджи анонимно приняла участие в одном из его минималистских арт-роликов: бесконечная прогулка по дюнам из испачканного землей розового атласа под искусственным стальным небом. Три месяца спустя – кривая ее карьеры уже неуклонно ползла вверх – пиратская версия этой пленки стала подпольной классикой.

Карен Ломас, дублерша Энджи, улыбалась из кресла слева от Поупа. Справа от него Келли Хикмен, костюмер, сидел на крашеном полу рядом с Брайаном Ыном, учеником и помощником Пайпер.

– Ну вот, – произнесла Энджи, – я вернулась. Простите за вынужденную паузу, но это было необходимо.

Молчание. Чуть слышное поскрипывание позолоченных стульев. Брайан Ын кашлянул.

– Мы рады, что ты вернулась, – сказала Пайпер, выходя из кухни с чашкой кофе в каждой руке.

Снова возгласы радости – на этот раз немного наигранной, – потом все расхохотались.

– А где Робин? – спросила Энджи.

– Миста Ланье в Лондоне, – отозвался Порфир, уперев кулаки в затянутые в тисненую кожу бедра.

– Ожидаем с часу на час, – сухо добавил Поуп, поднимаясь, чтобы взять себе чашку кофе.

– Что ты делал на орбите, Дэвид? – спросила Энджи, принимая у Пайпер вторую чашку.

– Искал одиночек.

– Одиночество?

– Нет, одиночек. Отшельников.

– Энджи, – вмешался Хикмен, – ты обязательно должна посмотреть атласное платье для коктейлей, присланное Девиком на той неделе! И у меня есть все купальники от Накамуры…

– Конечно, Келли, но…

Но Поуп уже отвернулся сказать что-то Рэбелу.

– Эй, – светясь энтузиазмом, подзуживал Хикмен, – давай же! Пойдем примерим!

Поуп бульшую часть дня провел с Пайпер, Карен Ломас и Рэбелом, обсуждая результаты утреннего теста Ашера и бесконечные мелкие детали того, что они называли «новым включением» Энджи. После ланча Брайан Ын поехал с ней на осмотр в частную клинику на Беверли-бульваре – стены здания были выложены зеркальной плиткой.

За те несколько минут, пока они ждали вызова в белой, заполненной цветами приемной – ритуал, конечно: как будто назначенный визит к врачу, не сопровождайся он ожиданием, может показаться незавершенным, как бы ненастоящим, – Энджи осознала, что задает себе один простой вопрос. Впрочем, не счесть раз, когда она этому удивлялась. Почему загадочное наследие ее отца – веве, которые он прочертил в ее голове, – проскальзывало незамеченным во всех до единого медицинских заведениях?

Ее отец, Кристофер Митчелл, возглавлял гибридомный проект, который в свое время позволил «Маас-Биолабс» практически монополизировать рынок на ранней стадии производства биочипов. Тернер, человек, который увез ее в Нью-Йорк, дал ей что-то вроде досье на отца, биософт, скомпилированный ИскИном службы безопасности «Мааса». Она погружалась в досье раза четыре за столько же лет. Наконец однажды очень пьяной ночью в Греции, после попытки перекричать Бобби, она швырнула досье с верхней палубы яхты какого-то ирландского промышленника. Она уже забыла причину ссоры, но прекрасно помнила смешанное чувство облегчения и потери, охватившее ее, когда короткий толстый цилиндрик биософта, булькнув, ушел под воду.

Неужели отец так ловко запрятал веве, что они каким-то образом остаются невидимыми для сканирующей аппаратуры нейротехников? У Бобби имелась другая теория, которая, как подозревала Энджи, была ближе к правде. Возможно, Легба – лоа, которому Бовуар приписывал способность к почти неограниченному доступу в киберпространственную матрицу, – умеет изменять поток информации в момент его считывания сканерами, представляя веве как прозрачные или несуществующие… Срежиссировал же Легба ее дебют в стим-индустрии и последовавшее за ним восхождение, в результате которого она затмила Тэлли Ишем, бывшую мегазвездой «Сенснета» на протяжении целых пятнадцати лет.

Но так много воды утекло с тех пор, как ею овладевали лоа, а теперь Бригитта сказала, что веве прочерчены заново…

– Хилтон велел Континьюити выставить сегодня твою «голову», – сказал ей Ын, пока они ждали вызова.

– Да?

– Заявление для публики о твоем ямайском эпизоде. Ты хвалишь новые методы клиники, предостерегаешь против употребления наркотиков, горишь желанием снова взяться за работу. Благодаришь аудиторию, потом идут архивные съемки дома в Малибу…

Континьюити мог генерировать видеоизображения Энджи и анимировать их по составленным из стимов шаблонам. Просмотр таких роликов вызывал у нее легкое (но не сказать что неприятное) головокружение – один из тех редких случаев, когда она была способна напрямую осознать факт собственной славы.

Из-за цветов прозвенел колокольчик.

Вернувшись из города, она застала работников кейтеринговой службы на веранде за приготовлением барбекю.

Энджи прилегла на кушетку под Вальмье, устало прислушиваясь к шуму прибоя. Из кухни доносился разговор: Пайпер объясняла Поупу результаты медосмотра. В этом не было необходимости, врачи сочли Энджи совершенно здоровой, но оба они – и Поуп, и Пайпер – обожали подробности.

Когда Пайпер и Рэбел, прихватив свитера, вышли на веранду и устроились у жаровни погреть над углями руки, Энджи в гостиной осталась наконец наедине с режиссером.

– Дэвид, ты собирался рассказать мне, что делал на верху колодца…

– Искал убежденных одиночек. – Он запустил пятерню в спутанные волосы. – Это вроде как продолжение проекта, который я затевал в прошлом году, насчет идейных общин в Африке. Проблема только в том, что уже наверху я выяснил: каждый, кто решается на подобное, кто действительно живет на орбите в полном одиночестве, он, как правило, стремится к тому, чтобы его одиночества не нарушали.

– Ты сам записывал? Интервью?

– Нет. Мне хотелось найти таких людей и уговорить их, чтобы делали записи сами.

– И как?

– Не уговорил. Однако узнал несколько историй. Потрясающие байки. Один пилот с буксира рассказал мне, что на каком-то законсервированном японском фармзаводе живут одичавшие дети-каннибалы. Короче, там, на орбите, у них целая своя мифология. Честное слово. Корабли-призраки, затерянные города… Смешно, если вдуматься. Я хочу сказать, все орбиты же известны до миллиметра, все там создано руками человеческими, кому-то принадлежит, занесено на карты. Будто видишь, как миф пускает корни посреди бетонной автостоянки. Но думаю, людям это необходимо, правда?

– Да, – отозвалась она, думая о Легбе, о Маман Бригитте, о тысяче свечей.