Уильям Гибсон - Граф Ноль. Мона Лиза овердрайв (сборник)

Вернувшись, она увидела, что женщина отволокла Прайора в соседнюю комнату и пытается поднять его на ноги. Мона разглядела, что Прайор в носках и без ботинок, как будто собирался соснуть. На голубой рубашке темнели пятна крови, и лицо было сплошь в синяках.

Если Мона что и испытывала, когда наступал приход, так это чистое и невинное любопытство.

– Что вы делаете?

– Думаю, придется его разбудить, – сказала женщина так, как говорят в подземке о заспавшемся пассажире, который вот-вот пропустит свою остановку.

Мона прошла за ней в рабочую комнату Джеральда, где все было белым и по-больничному чистым. Она молча смотрела, как женщина взгромоздила Прайора в кресло наподобие парикмахерского – со всякими рычагами, кнопками и прочими причиндалами. Похоже, дело не в том, что она такая сильная, подумалось Моне, просто она знает, как и куда двигать свой вес. Голова Прайора свесилась на сторону, когда женщина закрепила его поперек груди черным ремнем. Мона начала было уже испытывать к нему жалость, но тут вспомнила Эдди.

– Что это?

Женщина наполняла белый пластиковый сосуд водой из хромированного крана.

Мона все пыталась это произнести, чувствуя, как под действием магика сердце норовит выскочить из груди. «Он убил Эдди», – пыталась сказать она, но ничего не выходило. Но потом, наверное, что-то получилось, поскольку женщина ответила:

– Ну, с него станется… если ему позволить.

Она выплеснула воду на Прайора – в лицо и по всей рубашке. Глаза его распахнулись; белок левого был целиком красным. Щелчок, между металлическими зубцами шокера проскочили белые искры, когда женщина поднесла их к мокрой рубашке. Прайор заорал.

Джеральду пришлось опуститься на четвереньки, чтобы извлечь Мону из-под койки. Руки у него были мягкие и прохладные. Мона никак не могла вспомнить, как она там оказалась, но сейчас кругом все было тихо.

– Ты пойдешь с Молли, Мона, – сказал Джеральд; он был в сером пальто и черных очках.

Ее начало трясти.

– Думаю, стоит дать тебе что-нибудь от нервов.

Мона вырвалась и отпрянула:

– Нет! Не прикасайся ко мне, черт тебя побери!

– Оставь ее, Джеральд, – сказала от двери женщина. – Тебе пора уходить.

– По-моему, ты сама не знаешь, во что ввязалась, – ответил врач, – но все равно – удачи.

– Спасибо. Будешь скучать по этому месту?

– Едва ли. Я все равно собирался уйти на покой.

– И я собиралась, – сказала женщина, и Джеральд ушел, даже слова не сказав Моне на прощание.

– Есть какие-нибудь вещи? – спросила женщина. – Собери. Мы тоже уходим.

Одеваясь, Мона обнаружила, что платье на ее новой груди не сходится, так что пришлось оставить его незастегнутым, поверх надеть куртку Майкла и до подбородка поднять молнию.

Иногда ему было просто необходимо постоять здесь, глядя на Судью, или присесть на корточки на бетонном полу возле Ведьмы. Время, проведенное с ними, будто удерживало память от перескоков, ставило преграду не самим рецидивам, а тому порой возникавшему у него ощущению, отрывистому, неотчетливому чувству, будто пленка памяти все соскакивает и соскакивает с катушки, ее зажевывает… и с каждым разом теряются, уходят частички пережитого… Так и теперь – он сидел, а автоматы делали свое дело, и наконец он заметил, что рядом с ним примостилась Черри.

Джентри остался наверху, на чердаке, с Образом, который он наконец уловил. Он все нес что-то об «узле макроформа». А потому едва выслушал то, что Слик пытался ему рассказать о доме, обо всем этом безлюдном месте и о Бобби Графе.

Так что Слик спустился посидеть перед Следователем в темноте и холоде, мысленно перебирая все операции по его сборке, и какие для этого потребовались инструменты, и где именно он откопал каждую из деталей, а потом Черри, протянув руку, коснулась его щеки холодными пальцами.

– Ты в порядке? – спросила она. – Я подумала, может, на тебя опять накатило…

– Нет. Просто иногда мне надо здесь посидеть.

– Но он подключил тебя к ящику Графа, да?

– Бобби, – сказал Слик, – его зовут Бобби. Я его видел.

– Где?

– Там, внутри. Там целый мир. Там есть серый дом, очень странный, вроде замка, и он в нем живет.

– Сам по себе?

– Он сказал, что Энджи Митчелл тоже…

– Наверное, он спятил. А она была там?

– Я ее не видел. Видел машину. Он сказал, что это ее.

– Последнее, что я слышала: она зависла в какой-то наркоклинике для знаменитостей на Ямайке.

– Не знаю, – пожал он плечами.

– Какой он из себя?

– Выглядит моложе. Кто угодно выглядел бы паршиво со всеми этими трубками и прочей дрянью. Сообразил, что Малыш Африка сбагрил его нам сюда с перепугу. Он сказал, что, если его придут искать, нужно подключить его к матрице.

– Зачем?

– Не знаю.

– Надо было спросить.

Он снова пожал плечами.

– Видела где-нибудь Пташку?

– Нет.

– Пора бы ему уже и вернуться… – Слик встал.

Пташка вернулся на закате, на мотоцикле Джентри. Темные крылья волос намокли от снега и мотались у него по плечам, пока он трясся через Пустошь. Слик поморщился: парень шел не на той передаче. Пташка поднимался по склону из расплющенных баков и нажал на тормоза как раз в тот момент, когда стоило дать газ. Черри охнула, увидев, как Пташка и мотоцикл распрощались друг с другом в воздухе. Мотоцикл на секунду завис, прежде чем, сделав сальто, рухнуть в нагромождение ржавых листов металла, составлявших когда-то одну из внешних построек Фабрики, а Пташка все катился и катился по зазубренному склону.

Почему-то грохота Слик так и не услышал. Он стоял рядом с Черри в укрытии на грузовой платформе без дверей, а потом – без всякого перехода – уже несся на разъезжающихся ногах по снегу. Пташка лежал на спине с окровавленными губами, рот закрыт путаницей шнурков и амулетов, которые он носил на шее.

– Не трогай его, – сказала Черри. – Может, сломаны ребра или внутри все отбито…

На звук ее голоса Пташка открыл глаза. Вытянул губы и сплюнул кровь и обломок зуба.

– Не шевелись, – сказала девушка, опускаясь рядом с ним на колени и переключаясь на не допускающий возражений тон, которому она выучилась в школе медтехов. – Возможно, ты ранен.

– Ч-черта с два, дамочка, – выдавил тот и с помощью Слика с трудом встал на ноги.

– Кровотечение, – сказала девушка. – Ладно, задница. Можно подумать, мне очень хочется тут с тобой возиться.

– Не достал, – сказал Пташка, размазывая по лицу кровь. – Фургон то есть.

– Это я вижу, – ответил Слик.

– Марви и ребята, они не одни, у них там целая компания. Слетелись, как мухи на навоз. Пара ховеров, вертолет… Все эти парни.

– Какие парни?

– Вроде вояк, но они не солдаты. Солдаты валяют дурака, ржут, когда начальство не смотрит. А эти не так.