Гарри Гаррисон - Билл, герой Галактики: Последнее злополучное приключение

Билл кое-как уселся на корточки – в его теперешнем состоянии это было сродни подвигу. Бояться он не боялся, поскольку понимал, что, упав, не ровен час, лицом в огонь, всего-навсего ударится головой о камень, ибо костер – обыкновенная галлюцинация. А головой Билл стукался достаточно часто, чтобы не обращать на подобное никакого внимания.

Как бы то ни было, оловянная миска произвела впечатление настоящей, а бобы – ну и дела! – обжигали язык и горло. Билл навидался в жизни галлюцинаций, а потому не мог не признать, что эта – чрезвычайно натуральная. Кстати сказать, за время службы Билл приобрел немало полезных привычек, в том числе – способность полностью игнорировать разницу между наваждением и реальностью, разницу, которой в армии практически не существует; поэтому он беспечно наслаждался теплом костра и вкусом пищи, стараясь не думать о привходящих обстоятельствах.

Среди тех выделялось, в первую очередь, следующее: он медленно, но верно умирал. Билл прикинул, сколько приложил усилий, чтобы избежать столь печального исхода, и слегка обиделся на судьбу, вследствие чего предпочел сменить тему размышлений.

Он сосредоточился на восприятии наваждения. Удивительно, до чего вкусными оказались иллюзорные бобы! Ветчина была поджарена как раз в меру, а кофе мнился самым настоящим, безо всяких примесей – желудей там или побочных продуктов переработки нефти. Попробовав пиво, Билл решил, что пивнее не бывает. Именно вкус пива окончательно убедил его в том, что все происходит отнюдь не наяву. Он осушил вторую кружку, ощутил, как по телу разливается приятная истома, и пожалел о том, что все вокруг – только иллюзия, в том числе и сытая отрыжка.

– А ты и впрямь как из голодного края, сынок.

Билл облизнулся и призадумался. Его накормили воображаемой едой, а теперь не менее воображаемый старатель хочет завести разговор. Похоже, он потихоньку чокается. Как там в поговорке? Коли спятил, то…

– Почти, – отозвался Билл. – Вы здешний призрак?

– Знаешь, сынок, я что-то не уверен, хотя на свете случается всякое. Любопытный случай, верно? Ты слыхал такую загадку: «Кто я – человек, которому приснилось, что он стал бабочкой, или бабочка, которой приснилось, что она стала человеком»?

– Не слыхал, – признался Билл. – И какая разгадка?

– Неважно. Это древняя буддийская пословица. Но давай поговорим о тебе. Откуда ты взялся? Как долго бродил в темноте без еды и без света?

– Елки-палки, я и знать не знаю.

– Интересно, – пробормотал старатель, окинув Билла пристальным взглядом. – Знавал я одного типа, который все время твердил «елки-палки». Правда, ты будешь повыше. А почему ты не знаешь? Сдается мне, такие вещи надо знать назубок.

Билл чувствовал себя несколько неловко из-за того, что ему приходится развлекать призракa, но выхода не оставалось.

– Я спустился вниз сразу, как узнал о заговоре. Мы с моими друзьями Сидом и Сэмом убежали от солдат, которые пришли нас арестовывать. Я потерял их – сначала солдат, а потом и Сэма с Сидом. С тех пор я пытаюсь найти хоть кого-нибудь и не попасться на глаза поисковым партиям.

– А ты встречал поисковые партии?

– Вообще-то нет, но слышал разные голоса.

– Понятно. Почему же ты тогда вышел к моему костру?

– Так вы же не существуете, – объяснил Билл.

– А, вот оно что! Вполне разумно, – одобрил старик со смешком. – Расскажи мне поподробнее про заговор. Когда он состоялся, кто кого перевернул? Я не вылезал из шахты целый месяц, а потому поотстал от жизни. Снорри Якамото еще работает?

– Когда мы с ним разговаривали в последний раз, кто-то ломился в двери его кабинета. А свергли президента Гротски.

– Значит, генералы добрались-таки до Милларда! – Габби как будто принял новость близко к сердцу. – Чурбаны проклятые! Послушай, если за тобой гнались, выходит, ты приятель Милларда?

– Наверно. Мы как-то пили на пару пиво.

– Ничего не скажешь, отличная рекомендация! Я помогу тебе, сынок. Выкладывай, чего бы ты хотел?

«Что за бред? – подумалось Биллу. – Как старик может помочь, если он – обыкновенная галлюцинация? А вдруг выведет из шахты наружу? Точно, надо спросить. Коли уж на то пошло, попытка не пытка».

– Ум-м-м, – произнес воображаемый старатель и погладил свою воображаемую бороду. – Что ж, хорошо.

Спал Билл хорошо и по-настоящему, то бишь наяву. Однако когда проснулся, то увидел, что Габби Остолопс со своим мулом по-прежнему здесь, стоят возле угольев костра.

– Однако от вас не отвяжешься, – пробурчал Билл.

– Сдается мне, ты прав. Хочешь холодного кофе?

Билл взял предложенную кружку. Для иллюзорного напитка кофе был на редкость крепким, способным, будь он настоящим, излечить человека от любых галлюцинаций. Поскольку же Билл продолжал видеть перед собой Габби и мула, кофе также принадлежал к причудам воображения.

Они двинулись по туннелю, который уводил вниз; дорогу освещала лампа, что висела на шее мула, – электрическая, под старинную керосиновую, причем настолько, что внутри колбы даже мерцал хилый язычок пламени. Габби пустился рассказывать о своих невероятных и похожих одно на другое приключениях. Билл поначалу слушал, а потом сообразил, что, раз эти истории сочиняет его подсознание, он вполне может не обращать на них ни малейшего внимания.

Определить, сколько прошло времени, не представлялось возможным – по крайней мере, без часов. Билл сомневался, что при наваждении время течет с той же скоростью, что и в реальной жизни, однако не стал отказываться, когда призрак предложил остановиться и перекусить, ибо уже начинал чувствовать голод. Он с интересом наблюдал за тем, как горят воображаемые дрова – поклажа мула состояла в основном из вязанок хвороста, ибо отыскать под землей древесину было не так-то просто, – и отметил про себя, что после каждой еды, пускай она не взаправдашняя, у него прибавляется сил. Кофе оказывал примерно такое же воздействие, что было еще более невероятно.

Если не считать, что Билл зазевался и угодил ногой в кучу воображаемого помета, события развивались весьма благоприятным образом. Герой Галактики сознавал, что на деле он умирает от голода, однако это не мешало ему наслаждаться вымышленной едой. Увлекшись, Билл перестал глядеть по сторонам, а когда спохватился, выяснилось, что он остался в гордом одиночестве и в кромешной тьме. Он судорожно всхлипнул, догадавшись, что смерть совсем близко, а умирать придется одному. По щеке Билла скатилась скупая мужская слеза; он оплакивал загубленную юность, далекий дом на Фигеринадоне-2, своих приятелей Сида и Сэма, которых никогда больше не увидит, и даже безвозвратно сгинувший мираж. Билл горестно рыдал до тех пор, пока не услышал некий звук: