Аластер Рейнольдс - Префект

– Зря ты их не убила! – прокричал он сквозь негромкий рокот реактора.

– У них есть информация о Часовщике, – объяснила Сааведра. – Якобы знают, откуда он взялся. Хочу послушать Дрейфуса.

– Мы сами знаем, откуда он взялся, – раздраженно парировал Вейч. – Из СИИИ. Там зародился, там и взбесился.

– Нет, зародился он не там, – возразил Дрейфус. – В СИИИ Часовщик сформировался и раскрыл свою истинную сущность, но возник он в другом месте.

– Спускайся! – рявкнула Сааведра.

– Отмени приказ хлысту, – попросил Дрейфус. – Я тебя не трону.

– Спускайся по лестнице. С хлыстом сама разберусь.

Дрейфус со Спарвером протиснулись мимо Сааведры, памятуя, что ближе чем на пять метров подходить нельзя. Префекты с грохотом спустились на заставленный аппаратурой пол, к самому реактору.

– Поднимитесь на мостки, – велела Сааведра, – и объясните Вейчу, зачем вам Часовщик.

Дрейфус перехватил взгляд Вейча и повторил то, что говорил Сааведре, – назвал Часовщика единственным серьезным оружием в борьбе с Авророй.

– Что ты предлагаешь? Выпустить его, в надежде, что он выполнит боевое задание и вернется?

Дрейфус взялся за перила и полез на мостки, Спарвер следом.

– Я надеялся, что выпускать не придется. Дело в самосохранении. Может, сумею объяснить Часовщику, как сильно Аврора хочет его уничтожить, и он поймет, что ее нужно сокрушить. Спасет себя, а заодно и нас.

– Прямо из клетки?

– Он же машинный интеллект, – напомнил Дрейфус. – Как и Аврора, хоть она и появилась на свет человеком.

– Как это поможет нам?

– Аврора представляет собой набор программ, имитирующих человеческий разум. Но ведь без физической архитектуры софт не запустишь.

– И что? – нетерпеливо спросил с мостков Вейч.

– Где-то стоит машина, на которой запущены моделирующие программы. Вероятно, Аврора управляет захватом системы, находясь в одном из тех анклавов, что пока подконтрольны нам. Потерянный анклав мы можем расстрелять, а ей рисковать ни к чему. Если бы время позволяло, мы проанализировали бы трафик. Увы, у Авроры времени хоть отбавляй, а у нас считаные дни.

– Думаешь, у нее свободный доступ к сетям?

– Почти наверняка. Аврора пряталась от нас пятьдесят пять лет, значит она способна перемещаться без проблем. А вот самокопироваться не может. Это ограничение заложено в структуре альфа-симулякров самим Кэлом Силвестом. Альфы защищены от копирования и даже от архивирования.

– Может, она уже это преодолела?

– Вряд ли. Могла бы копироваться, не тревожилась бы так о своем выживании. Аврора боится именно потому, что существует в единственном экземпляре.

– Понятие «машина» в данном случае условно. Пусть Аврора не может самокопироваться, но что мешает ей распределиться, рассредоточиться по целой тысяче анклавов?

– Есть один фактор, – ответил Дрейфус, когда, пыхтя от натуги, поднялся на мостки. – Называется он исполнительной скоростью. Чем больше рассредоточена Аврора, тем сильнее будет сказываться разница времени прохождения сигналов. Если ее части будут находиться в противоположных концах Блистающего Пояса, возникнут неудобные паузы в доли секунды. Аврора останется такой же умной, как сейчас, но фактор временного лага рассинхронизирует работу ее сознания. Тут появляется серьезная проблема. Авроре мало быть только умной, особенно сейчас, когда она воюет на десяти тысячах фронтов. Ей нужно быть умной и быстрой.

– У тебя сплошные гипотезы, – проговорил Вейч, когда к нему осторожно приблизился Дрейфус, а следом Спарвер, Сааведра и ее хлыст.

– Согласен, но гипотезы вполне состоятельные. Рассредоточиться Аврора не может, а значит, она ограничена одной машиной и одним анклавом. Отсюда следует, что, если мы вычислим анклав, можно нанести сокрушительный удар.

– Так ты надеешься, что Часовщик ее разыщет?

– Ну да.

«Я не понимаю очевидного?» – вопрошало недоуменное лицо Вейча.

– Часовщику потребуется доступ к сетям.

– Да, я в курсе.

– Ты свихнулся! Вдруг Часовщик сбежит или, как Аврора, просочится сквозь сети?

– Не исключено, только я готов рискнуть, – сказал Дрейфус. – Лучше выпустить на волю монстра, чем умереть рабом Авроры.

– А тебе известно, что Часовщик творил со своими жертвами?

Дрейфус вспомнил все, что выяснил, получив «Мантикору». Копаться в свежих воспоминаниях было все равно что вскрывать рану, которая едва начала затягиваться.

– Знаю, что Часовщик зверствовал. Но ведь зверствовал не напропалую. Он пощадил больше людей, чем убил. Аврора не пощадит никого.

– Покажи ему Часовщика! – не выдержала Сааведра. – Пусть увидит, кого предлагает выпустить.

– Ты обыскала его, оружия нет?

– Ничего у него нет. Пусть в окошко глянет.

Вейч отступил от пульта:

– Ну, префект, полюбуйся!

– Часовщик за стеклом?

– Фактически да. Я поверну магниты, чтобы на пару секунд его показать.

Дрейфус глянул на Сааведру, ожидая разрешения сдвинуться с места. Та кивнула. Дрейфус поднялся к Вейчу на небольшое возвышение под окном из бронированного стекла. По сторонам окна присутствовали вертикальные поручни. Дрейфус коснулся светло-зеленой поверхности реактора и почувствовал неравномерную вибрацию – то дрожь, то мощные толчки.

– Как вы его туда поместили?

– С другой стороны есть дверь для смены магнитов. При перевозке с Раскин-Сартория мы держали Часовщика в портативной камере. Пришлось спешить: камера годна лишь шесть часов. Часовщик постоянно проверял ее на прочность, пытался вырваться, хотя в самом начале мы постарались его оглушить.

– Каким образом? – спросил Дрейфус.

– Сильным электромагнитным импульсом. Вырубить не вырубили, но утихомирили. За время перелета Часовщик полностью восстановился. Мы едва успели засунуть его сюда и заблокировать большими магнитами. Ты знаешь, как работает токамак?

– Более или менее.

– Как правило, магниты удерживают плазму в кольцеобразной камере и направляют прочь от стенок. Пропускаешь ток через плазму, нагреваешь ее до сотен миллионов градусов – происходит термоядерный синтез. У нас в камере синтеза нет, там глубокий вакуум и Часовщик. Магниты пришлось переместить, чтобы получилась импровизированная камера. В принципе, ничего сложного.

– Но Часовщик все равно рвется наружу? – Дрейфус снова коснулся пульсирующего корпуса реактора.

Чувствовалось, как Часовщик напрягается, проверяет, крепки ли магнитные оковы.

– Не прекращает попыток.

Дрейфус заглянул в окошко. Сперва увидел лишь темно-синий мрак, потом справа появилось розоватое сияние. Оно усилилось и замерцало, разбавляя тьму.

Вейч, стоявший слева от Дрейфуса, подкорректировал конфигурацию магнитных ловушек. Розовое сияние превратилось в блестящий серебряный круг, который посветлел до ослепительно-белого.