Уильям Гибсон - Нейромант (сборник)

Кейс вышел на крышу и начал слоняться по лугу, среди деревьев и зонтиков, пока не набрел на бассейн; на фоне бирюзового кафеля – обнаженные тела. Он влез под тент и прижал к темному стеклянному окошку кредитную карточку.

– Суси, – сказал он, – или что там у вас.

Через десять минут прибежал китаец с заказом; Кейс лениво жевал сырого тунца с рисом и разглядывал купающихся.

– Господи! – воззвал он к тунцу. – Здесь же крыша съехать может.

– И не говори, – согласился чей-то голос. – Мне ли не знать! А ты гангстер, верно?

Прищурившись, он посмотрел на нее против солнца. Длинное узкое молодое тело, загар – усиленный мелагенными препаратами, но безо всяких там парижских выкрутасов.

Девушка присела рядом с ним на корточки, роняя на кафель капли воды.

– Кэт, – представилась она.

– Люпус, – отозвался после паузы Кейс.

– Что это за имя?

– Греческое.

– Ты правда гангстер?

Веснушкам вся эта химия нипочем. На то они и веснушки.

– Я – застарелый наркоман.

– Что принимаешь?

– Стимуляторы. Стимуляторы центральной нервной системы. Очень сильные стимуляторы самой центральной нервной системы.

– А у тебя сейчас есть?

Девушка пододвинулась ближе. Капли хлорированной воды упали ему на брюки.

– Нет. И в этом-то все и дело, Кэт. Знаешь, где можно достать?

Кэт качнулась на загорелых пятках и лизнула прядку рыжеватых волос, прилипшую возле губ.

– Что предпочитаешь?

– Никакого кокаина, никаких амфетаминов, но чтобы стимулятор и чтобы мощный.

«На чем разговор и окончен», – мрачно подумал Кейс, продолжая улыбаться.

– Бета-фенэтиламин, – сказала Кэт. – Хоть сию секунду. Но на твою карточку.

– Врешь, – поразился партнер и сожитель Кэт, когда Кейс описал ему своеобразные свойства своей поджелудочной. – А нельзя подать на них в суд? Скажем, за умышленное причинение ущерба?

Парня звали Брюс. За исключением половых признаков, он выглядел точной копией Кэт, вплоть до веснушек.

– Ну, – протянул Кейс, – это же какие-то там хитрые медицинские заморочки. Вроде совместимости тканей.

Но глаза Брюса уже потускнели, в них не было ничего, кроме скуки.

«Период сосредоточенного внимания не больше, чем у комара», – подумал Кейс, оглядываясь по сторонам.

Комната была меньше той, которую снял Армитидж для них с Молли, и находилась она несколькими этажами ниже. К стеклу балконной панели были приклеены пять огромных хромоснимков Тэлли Ишем, намек на длительное проживание в номере.

– Потрясно, правда? – подошла к нему Кэт. – Я сама их щелкнула. В «сенснетовской» Пирамиде, когда мы прошлый раз мотались на Землю. Она стояла ну вот прямо так близко и улыбалась ну вот так естественно. А ведь там, Люпус, было совсем хреново, ну прямо туши свет, это же как раз на другой день после того, как эти самые террорюги, Сыны Царя Иисуса, запустили в воду ангела, да ты помнишь.

– Да. – По не совсем ясной причине Кейсу захотелось уйти отсюда поскорее и подальше. – Ужасно.

– Ну так что там, – вмешался Брюс, – насчет этой беты?

– Вопрос в том, примет ли ее мой организм, – поднял брови Кейс.

– Сделаем, значит, так, – предложил парень. – Ты попробуй. Если твоя поджелудочная говорит «пас» – это будет за счет заведения. Пробная доза всегда бесплатно.

– Слышал я эту песенку, и не раз, – ответил Кейс, принимая у Брюса ярко-голубой дерм.

– Кейс? – Молли села в постели и отбросила волосы, которые лезли ей в линзы.

– А кто же еще, лапа?

– Что это с тобой? – Зеркала неотрывно следили за пересекавшим комнату Кейсом.

– Я забыл название. – Кейс вынул из кармана рубашки плотно свернутую пластиковую упаковку голубых дермов.

– Господи, – простонала Молли, – только этого нам не хватало.

– Устами твоими глаголет истина.

– Какие-то два часа без присмотра, и ты уже с добычей. – Она покачала головой. – Надеюсь, хоть к вечеру оклемаешься. Мы же званы Армитиджем на ужин. В «Двадцатый век». Заодно поглядим на бенефис Ривьеры.

– Да-а, – протянул Кейс и прогнулся, на его лице играла блаженная улыбка крайнего удовольствия. – Чистый отпад.

– Слушай, – нахмурилась Молли, – раз эта дурь действует, несмотря на все ухищрения хирургов из Тибы, у тебя же наверняка будет жуткий отходняк.

– Ну вот, все пилишь, пилишь и пилишь! – обиженно возопил Кейс, расстегивая ремень. – Ну хоть бы слово доброе сказала. – Он снял штаны, рубашку и нижнее белье. – Надеюсь, у тебя хватит ума воспользоваться преимуществами моего неестественного состояния. – Он посмотрел на низ своего живота. – Ты только глянь на это неестественное состояние.

– Это ненадолго! – рассмеялась Молли.

– Надолго-надолго, – успокоил ее Кейс, вскарабкиваясь на пляжного цвета матрас. – Это-то и есть самое неестественное в моем неестественном состоянии.

– Что это с тобой? – поинтересовался Армитидж, когда официант усаживал гостей за его столик.

Самый маленький и самый дорогой из ресторанов, плававших в небольшом, соседствовавшем с «Интерконтиненталем» озере, назывался в действительности не «Двадцатый век», а «Вантьем Сёкль» – то же самое, но по-французски.

Кейса бил озноб. Про отходняк Брюс скромно умолчал. Попытка взять стакан воды со льдом окончилась позорной неудачей, руки не слушались.

– Съел, может, чего-то не то.

– Проверься у врача, – посоветовал Армитидж.

– Да ну, ерунда, просто гистаминовая реакция, – испуганно соврал Кейс. – Со мной бывает, когда путешествую, – то одно съешь, то другое.

Армитидж был одет в темный костюм, слишком официальный для подобного места, и белую шелковую рубашку. На руке, державшей бокал с вином, скромно позвякивал золотой браслет.

– Я для вас заказал, – сказал он.

Молли и Армитидж молча ели, Кейс же ограничился тем, что раскромсал свой бифштекс на кусочки, трясущимися руками погонял эти кусочки по тарелке, вздохнул и оставил их лежать в густом экзотическом (видимо) соусе.

– Ну ты вообще, – заметила Молли, когда ее собственная тарелка опустела. – Отдай уж тогда мне. Ты знаешь, сколько стоит это мясо? – Она взяла его тарелку. – Животное выращивается несколько лет, потом его убивают. Это тебе не какая-нибудь синтетика-гидропоника.

Она подцепила вилкой один из кусков и стала жевать.

– Не хочется мне что-то есть, – выдавил из себя Кейс.

Его мозг словно поджарили, почище того бифштекса. Или нет, скорее уж, бросили в горячий жир, да так там и оставили, затем жир охладился и застыл толстым слоем на усохших, съежившихся полушариях, ежесекундно простреливаемых зеленовато-пурпурными вспышками боли.

– Видок у тебя – полный абзац, – подбодрила его Молли.