Аластер Рейнольдс - Пространство Откровения

Да, тут есть связь с Завесой Ласкаля. В этом она уверена. Мадемуазель пытается отомстить – за его трусость, или за предательство, или еще за что-то, что могло ее погубить вблизи от завесы? Может, причина кроется глубже и она как-то связана с инопланетянами? Может, не обошлось без защитников завесы, которых Ласкаль насторожил во время своего путешествия? С чем Илиа столкнулась сейчас: с человеческой злобой или с чем-то совсем чуждым и древним, как сами затворники?

Было много такого, о чем следовало поговорить с Силвестом, но сделать это можно было лишь в безопасном «Пауке».

– Мне нужна еще одна проба, – сказала она. – С периферии, из той зоны, куда ты вводил сыворотку. – Илиа вынула лазерную кюретку, быстро сделала несколько надрезов, взяла соскоб ткани, которая ощущалась как металлическая стружка, и поместила в подготовленный контейнер.

– А что с агентом? Он изменен?

– До него никто не дотрагивался, – ответила она.

Затем перевернула кюретку и начертала ею мелкие буквы на переборке рядом с ложем капитана. Задолго до того, как Садзаки сможет прочесть эту надпись, капитан поднимется над ней, подобно приливной волне, и скроет.

– Что ты делаешь? – спросил Силвест.

Но Вольева повернулась и покинула отсек, не ответив.

– Ты был прав, – сказала Илиа, когда они оказались в полной безопасности, за пределами «Ностальгии по бесконечности», в «Пауке», прицепившемся к оболочке корабля этаким нахальным стальным паразитом. – Это действительно саботаж. Только в несколько иной форме, чем я думала вначале.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Силвест, на которого «Паук» произвел сильнейшее впечатление. – Я думал, ты сравнила ретровирус с более ранними сериями.

– Я сделала это и не выявила никакой разницы. Таким об разом, осталась только одна возможность.

Повисло молчание. Его нарушила Паскаль Силвест:

– Должно быть, капитан… то есть чума получила предохранительную прививку! Кто-то украл всю серию проб и денатурировал агент, удалив летальность вируса и стремление к размножению, после чего запустил его в ткань плавящей чумы!

– Это единственная версия, которая объясняет все, – отозвалась Вольева.

– Думаете, это дело рук Садзаки? – спросила Хоури.

Обращалась она к Силвесту.

Он кивнул:

– Кэлвин, можно сказать, предвидел, что Садзаки попытается сорвать операцию.

– Не понимаю, – сказала Хоури. – Вы говорите, что капитан получил прививку. Разве это не к лучшему?

– Не в данном случае. Ведь прививку получил не капитан, а живущая в нем и на нем чума, – ответила Вольева. – Нам было известно, что она гиперадаптивна. Это всегда представляло серьезнейшую проблему: каждое молекулярное оружие, которое мы применяли, наталкивалось на несокрушимую оборону и моментально оказывалось разбито и пожрано. Но в этот раз я надеялась скрытно получить преимущество. Ретровирус обладал огромной силой, и был шанс, что он сумеет обойти средства разложения. Но чума получила возможность познакомиться с ретровирусом до того, как он предстал перед ней в своей активной форме. И к тому времени, когда Кэлвин ввел сыворотку, чума уже знала, на что та способна. Она придумала, как разоружить ретровирус и привлечь его на свою сторону, даже не затратив на это собственной энергии. И капитан стал разрастаться еще быстрее.

– Но кто мог это сделать?! – воскликнула Хоури. – Я думала, ты единственный человек на борту, способный на нечто в этом роде.

Силвест кивнул:

– Хотя я все еще считаю, что Садзаки пытается сорвать операцию… мне кажется, эта проделка не в его стиле.

– Согласна, – поддержала его Вольева. – Садзаки просто не обладает необходимым опытом.

– А второй? – спросила Паскаль. – Химерик?

– Хегази? – Вольева отрицательно покачала головой. – Можешь вычеркнуть и его. Он станет проблемой, если кто-нибудь из нас вздумает противоречить триумвирату, но подобная тайная деятельность вовсе за пределами его возможностей. Нет. С моей точки зрения, на корабле есть только три человека, способные на такое. Одна из них я.

– Кто остальные двое? – спросил Силвест.

– Кэлвин, – ответила Вольева. – Но в силу известных причин он автоматически выпадает из числа подозреваемых.

– А второй?

– Вот тут мы переходим в область фантастики. Кроме меня и Кэлвина, единственный человек, способный так обойтись с ретровирусом, – это тот, кого мы пытаемся вылечить.

– Капитан? – изумился Силвест.

– Я бы сказала, теоретически он может это сделать. – Вольева хмыкнула. – Конечно, если еще не умер.

Хоури с большим интересом ждала, как отреагирует на ее слова Силвест, но он сохранил ледяное спокойствие.

– Не имеет значения, кто это был. Если не сам Садзаки, наверняка тот, кто действовал в его интересах. – Силвест обратился к Вольевой: – Я правильно понял: в своих выводах ты не сомневаешься?

Она кивнула:

– К сожалению, да. И что это означает для вас с Кэлвином?

– Что это означает для нас? – Силвест, казалось, удивился ее вопросу. – Да абсолютно ничего. Во-первых, я никогда не обещал вылечить капитана. Сразу сказал Садзаки, что считаю эту задачу невыполнимой. И я ничуть не преувеличивал. Кэлвин полностью согласен со мной. Если уж быть совсем откровенным, я не уверен, что Садзаки стоило затевать саботаж. Даже если бы ваш ретровирус не оказался денатурирован, сомневаюсь, что сыворотка доставила бы чуме много хлопот. Так что же изменилось? Мы с Кэлвином будем притворяться, что лечим капитана, и на каком-то этапе все убедятся, что у нас ничего не получается. Мы ничем не покажем Садзаки, что знаем о его вредительской деятельности. Конфликт с этим человеком нам ни к чему, особенно сейчас, когда необходимо разобраться с Цербером. – Силвест спокойно улыбнулся. – И я не думаю, что Садзаки сильно расстроится, узнав, что наши старания ничего не дали.

– Вы утверждаете, что ничего не изменилось? – Хоури огляделась в поисках поддержки, но не сумела прочесть выражения лиц. – Что-то слабо верится.

– Силвесту безразлична судьба капитана, – сказала Паскаль. – Разве вы этого еще не поняли? Он будет делать только самое необходимое, чтобы у Садзаки не было повода заявить о нарушении договора. А вот Цербер для Дэна – это все! Сильнейший магнит! – Она говорила так, будто Силвест был где-то далеко.

– Да, – сказала Вольева. – Я рада, что вы затронули этот вопрос, поскольку есть обстоятельства, которые нам с вами следует обсудить. Это касается как раз Цербера.

Силвест насмешливо глянул на нее:

– Вы-то что знаете о Цербере?

– Слишком многое, – ответила ему Хоури. – Просто чертовски много.

Она начала свою историю с того момента, с которого только и имело смысл начинать, – с самого начала. Со своего пробуждения на Йеллоустоне, с участия в «Игре теней» в качестве киллера и вплоть до того, как ее завербовала Мадемуазель, сделавшая предложение, от которого было очень трудно отказаться.