Аластер Рейнольдс - Пространство Откровения

– Возможно, она права, – поддержала Паскаль.

Силвест поглядел на плазмобой:

– Не надо льстить себе. Не надо воображать, будто ты сумела додуматься до того, что еще не пришло мне в голову, – сказал он холодно, и непонятно было, кому это адресовано: Хоури или его жене.

– Да я и не мечтала, – фыркнула Хоури.

Через полтора часа первый разведчик размотал свой кабель и исчез в полости под корой планеты. Наконец-то Силвесту удалось заглянуть в ее недра! В том, что открылось его взгляду, он сумел разобраться не сразу.

Перед разведчиком, точно тела павших богов, высились гигантские змееподобные образования – беспорядочно переплетенные, истерзанные, не подающие признаков жизни. Невозможно было даже предположить, какие функции выполняли эти машины, хотя, вероятно, во главу угла ставилась сохранность лежавшей над ними коры. Очевидно, именно в них проснулись молекулярные орудия, брошенные навстречу пришельцу. Сама кора фактически тоже являлась машиной, она обеспечивала сходство Цербера с обыкновенной планетой. У «змей» такой строгой специализации, видимо, не было.

Здесь было не так темно, как ожидал Силвест. Свет сквозь пробоину не проникал – ее, точно пробка, закупорил собой «Плацдарм». Зато сами «змеи» испускали слабое серебристое сияние; похоже светятся кишки некоторых глубоководных океанских животных, населенные биолюминесцентными бактериями. Функции этого свечения определить было невозможно, да, впрочем, их могло и не быть вовсе. Силвест предположил, что это случайный, побочный эффект работы амарантийской нанотехники. Как бы там ни было, благодаря этому свечению можно было видеть на десятки километров в том направлении, где планетарная псевдокора сходилась с горизонтом яруса, на котором лежали «змеи». Еще какие-то громадные штуковины, похожие на кривые древесные стволы, поддерживали без видимого порядка крышу. Впечатление было такое, будто находишься в залитом лунным светом доисторическом лесу. Неба не видно, земля почти неразличима из-за густого подлеска, корни деревьев туго переплелись, и все это окрашено в графитно-серый цвет.

– Интересно, что находится ниже, – сказал Силвест.

Вольева задумала детоубийство.

Избежать его было невозможно. Лишить «Плацдарм» информации, необходимой для создания средств защиты от механизмов Цербера, – значит приговорить детище к медленной смерти. Без необходимой поддержки с «Ностальгии по бесконечности» фабрика молекулярного оружия, спрятанная в ядре «Плацдарма», не сможет производить более совершенную и эффективную продукцию. Она будет обречена выпускать изделия, устаревшие на два века, не способные долго противостоять бессмысленному прогрессу планетарной обороны. Рукотворное чудо военной техники будет переварено до последнего атома, тонким слоем размазано по планете; его жалким останкам предстоит выполнять совсем другие функции на протяжении неисчислимых миллионов лет.

И все же придется пойти на это. Хоури права: сдача «Плацдарма» – единственный способ изменить ситуацию в свою пользу. Уничтожить корабль-снаряд Вольева не может, так как орудия из тайного склада захвачены Похитителем Солнц, и он сорвет любую попытку воспользоваться этими машинами. Остается одно – погубить свое детище, лишив его притока знаний. Жестокое решение.

Никто, кроме Илиа, не видел, как на дисплее ее браслета непрерывно бегут запросы «Плацдарма» на новую информацию. Уже час, как «Плацдарм» заметил, что обещанная ему подпитка прекращена. Первый сигнал носил чисто технический характер – корабль проверял, работает ли передающий луч. Позднее он стал требовать настойчивее, хотя вежливости не утратил. Теперь машина теряла дипломатические навыки – она ощутила эквивалент тревоги.

Конечно, до паники было еще далеко. Системы Цербера пока не превзошли возможности сопротивления «Плацдарма». Корабль даже проинформировал Вольеву о том, сколько времени он продержится, если исходить из нынешнего темпа эскалации возможностей противника. Через два часа напор Цербера сравняется с силой сопротивления «Плацдарма», и тогда судьба последнего будет решена – время его гибели будет зависеть лишь от массы обеих сторон. Цербер победит – других вариантов математика не допускает.

«Так умирай же скорее», – подумала Вольева.

Именно в тот момент, когда эта мольба возникла в ее мозгу, произошло нечто невероятное.

Выражение спокойствия, которое Вольевой еще удавалось сохранять на лице, внезапно исчезло.

– Что случилось? – спросила Хоури. – Ты будто увидела…

– Вот именно, – ответила та. – Я увидела призрак. Его зовут Похитителем Солнц.

– И? – вмешался Силвест.

Она с трудом оторвала глаза от браслета:

– Он возобновил передачу информации «Плацдарму»!

Взгляд Вольевой снова уперся в браслет, как будто она надеялась, что случившееся – всего лишь морок. По ее лицу было понятно: как ни чудовищно происходящее, оно все еще отражается на дисплее.

– Что же нам следует предпринять в первую очередь? – спросил Силвест. – Буду весьма обязан, если подскажешь.

Хоури еще крепче сжала обтянутый кожей приклад плазмобоя. Ей все меньше нравилась ситуация; страх как ножом резал нервы.

– У оружия не бывает протоколов оценки собственного морального износа, – сказала она, но тут же передернула плечами, будто сбрасывая чужие чары. – Нет… я хочу сказать, есть вещи, которые оружие знать не должно, за исключением редчайших случаев… – Она помолчала, беспокойно оглядывая слушателей, не будучи уверена, что ее понимают. – Ему не положено знать, как усилить свою боевую мощь, до того момента, когда такое становится жизненно важным. Тут должно быть очень точно рассчитано время апгрейда…

– Вы с Вольевой пытаетесь уморить его голодом, – сказал Силвест.

Хегази, сидевший с ним рядом, промолчал, но легонько кивнул, словно был правителем, подтверждающим судебный вердикт.

– Нет, мы…

– Не надо оправдываться, – перебил Силвест. – Если бы я хотел того же, что и вы, то есть срыва операции, предпринял бы нечто похожее. Время вы рассчитали тоже безупречно. Оставалось лишь ждать и наблюдать, как вашей игрушке приходит конец. Представляю, какое наслаждение вы при этом испытывали.

– Козел! – Хоури сплюнула. – Узколобая эгоистичная гнида!

– Поздравляю, – поклонился ей Силвест. – Пятибуквенные ругательства освоены, можно переходить к четырехбуквенным. Между прочим, при этом не обязательно направлять дурацкую железяку мне в лицо.

– Да запросто, – ответила Ана, но плазмобой не отклонился ни на дюйм. – Я как раз подумала, не взять ли на мушку другую деталь твоей анатомии.

Хегази повернулся к Вольевой:

– Не объяснишь ли, что тут происходит?