Аластер Рейнольдс - Пространство Откровения

– Не сядем на Цербер?

– Не сядем. Даже если бы умели управлять «Пауком». Мы промахнемся мимо Цербера. На его орбите тоже не останемся – наша скорость слишком велика.

Услышав про Цербер, Хоури нашла его в смотровом окне: он как будто был теперь дальше, чем до гибели шаттла. Должно быть, они проскочили мимо планеты на скорости, которая передалась им от «Печали расставания», а это сотни километров в секунду.

– И что теперь будет?

– Можно только догадываться, – ответила Паскаль. – Думаю, мы упадем на Гадес. – Она кивнула на лобовое окно, за которым впереди краснела точка. – Тебе не кажется, что он лежит прямо по курсу?

Хоури не надо было напоминать, что Гадес – нейтронная звезда и что такого явления, как безопасное сближение с нейтронной звездой, в природе не существует. Ты или держишься от нее подальше, или погибаешь. Нет во Вселенной силы, которая отменила бы этот закон. В космосе правит гравитация, а она не делает скидок на обстоятельства, справедливы они или нет.

Вблизи нейтронной звезды гравитация настолько сильна, что из алмаза выжмет воду, а гору сотрет в щепотку пыли. Собственно, для того, чтобы испытать на себе эту мощь, нет необходимости подходить к звезде слишком близко. Несколько сот тысяч километров будет в самый раз.

– Да, – сказала Хоури. – Думаю, ты права. И это плохо.

– Угу, – отозвалась Паскаль. – Ничего хорошего.

Для себя Силвест назвал это место Пещерой Сокровищ.

Название было вполне подходящим. Здесь он провел меньше часа (в чем не был уверен, так как давно перестал следить за временем), и все, что успел увидеть, показалось ему чудесным. Пожалуй, для многих находок это слово было даже слишком пресным. Ему не хватило бы целой жизни, чтобы познакомиться даже с малой долей содержащегося в этом зале, хотя бы приблизительно понять суть вещей и явлений.

Когда-то Силвесту случалось натыкаться на области потенциального знания, которых прежде никто не видел и не пытался постичь хотя бы теоретически. Однако он понимал, что те ощущения – ничто по сравнению с нынешними. Здесь он может провести лишь несколько часов, иначе потеряет последние шансы на спасение. А что можно сделать за этот жалкий срок? Очень мало даже в обычных условиях.

Зато к его услугам системы скафандра, а также собственное зрение, поэтому можно рискнуть. История не простит, если он сделает меньше, чем может. И что еще важнее, он сам себе этого не простит.

Он приказал скафандру лететь к центру зала, к тем двум предметам, которые так разожгли его любопытство. К источнику трансцендентального света и огромному «самоцвету», вращающемуся вокруг него.

Когда Силвест добрался туда, стены зала пришли в движение. Как будто их засасывало вихревое поле этих двух объектов. Как будто само пространство свертывалось, образуя воронку смерча. Как будто окружающая среда меняла свою природу, переходя в текучее состояние.

Скафандр пытался анализировать происходящее, торопливо сообщал подробные данные о бушующих вокруг флуктуациях, о квантах, меняющих свои значения на совершенно незнакомые. Силвест припоминал, что нечто подобное происходило на пути к Завесе Ласкаля. Как и тогда, ощущения представлялись ему естественными, хотя по мере приближения к источнику света и его блистающему спутнику он чувствовал, что все его существо кем-то или чем-то анализируется и переводится в некие символы.

Понадобился час, чтобы достигнуть «драгоценного камня», и он уже сомневался, что верно определил размеры зала. По мере его приближения скорость вращения «камня» неуклонно сокращалась, пока не достигла нуля. Теперь с головокружительной быстротой вращались уже стены зала. Силвест понял, что находится достаточно близко, хотя за весь проведенный им здесь срок «самоцвет» ничуть не изменился в размерах.

Сейчас этот объект снова двигался, больше всего напоминая детский калейдоскоп. Непрерывно менялись симметричные узоры, состоящие из цветных отражений, вот только происходило это в трех измерениях, а может, и в четырех. Время от времени «самоцвет» грозно метал в Силвеста копье или стрелу света, и тот щурился, но не позволял себе пятиться, напротив, понемногу приближался, когда объект переходил в фазу относительно медленных трансформаций. Силвест понимал, что его выживание нисколько не зависит от того, с какого расстояния скафандр будет изучать главную загадку Цербера. Такие мелочи тут значения не имели.

– Как думаешь, что это? – Голос Кэлвина звучал так тихо, что был почти неотличим от мыслей Силвеста.

– А я-то надеялся, что ты просветишь меня по этому вопросу.

– Ну извини, мой запас озарений кончился. Разошелся за долгую жизнь.

Вольева дрейфовала в космосе.

Она не погибла при взрыве «Печали расставания», хотя и не успела добраться до «Паука» вовремя. Зато ей удалось надеть шлем за долю секунды до того, как корпус шаттла вспыхнул, подобно коснувшемуся свечи крылу бабочки. Кувыркаясь в гуще других обломков, Вольева перестала быть мишенью для субсветовика. Ни на нее, ни на «Паука» он не обращал внимания.

Илиа не могла умереть просто так – это было бы совершенно не в ее стиле. И хотя знала, что шансы на выживание статистически ничтожны, а ее поведение совершенно нелогично, она считала своим долгом прожить отведенный ей срок до последнего часа. Вольева проверила запасы воздуха и энергии, убедилась, что они невелики. Ведь скафандр она надевала второпях, полагая, что он понадобится только для перехода через ангар до шаттла. Не догадалась даже подключить его к заправочному модулю в шаттле. А ведь это подарило бы ей несколько дней жизни, тогда как теперь у нее меньше суток.

Она знала, что сможет продлить срок, если будет спать, когда не требуется бодрствовать. Конечно, какое-то время надо провести в полном сознании.

Вольева запрограммировала скафандр на свободный полет и велела разбудить ее лишь в том случае, если произойдет что-либо интересное или, что вероятнее, возникнет непосредственная угроза жизни. А теперь она проснулась. Следовательно, что-то случилось.

Она спросила у скафандра, тот ответил.

Он ответил.

– Черт! – выругалась Илиа.

Оказалось, ее только что засек радар «Ностальгии по бесконечности». Тот самый, который нащупал шаттл перед тем, как в ход были пущены гамма-лучевые пушки. Луч был мощный, значит корабль совсем близко, в десятках тысяч километров. По такой малоподвижной, беззащитной и очень заметной цели, как Вольева, это будет просто стрельба в упор.

Оставалось лишь надеяться, что Похититель Солнц сжалится и прикончит ее быстро. Возможно, выстрелит из оружия, которое она сама же и создала.