Станислав Лем - Хрустальный шар (сборник)

– Пусть первый войдет, – решил репортер.

Волосы у визитера немного взъерошены, глаза светились как фары полицейского автомобиля. Он курил огромную инсектицидную сигару и задумчиво поглаживал телефонный аппарат. Следующий гражданин хотел всего лишь посмотреть на странного человека, который дал объявление. Он подозревал, что это жульничество, и грозил донести в полицию. Он был выпровожен без оскорблений и ругани. После него показался человек, который застрял в узких дверях, сделанных в перегородке. Под сюртуком у него была трикотажная рубашка в полоску, как у старых моряков в плохих фильмах.

– Занимали второе место в чемпионате по боксу в тяжелом весе? – спросил Раутон, с интересом рассматривая комковатый, словно раздавленный, нос и припухшие веки старого боксера. Пиджак обтягивал его, как надутый парус. – Очень хорошо. Умственный vacuum, но здесь… – Раутон через стол дотянулся до жилистых бицепсов. – Чемпион, мы сегодня же подпишем с вами договор. Как вас звать?

– Бриз. Джим Бриз. Я был тренером Демпси.

– Хо-хо, а Линкольна вы помните? Превосходно. Вот вам пять долларов.

– А что я должен делать?

– Пока вы будете украшать помещение, а при случае выводить кого-нибудь на свежий воздух.

Поэт, который тем временем закончил сочинять тексты, получил деньги и был принят на работу. Снова появился коренастый человек, который хотел обругать шефа новой фирмы, обещающего плохую зарплату будущим работникам. Раутон воспользовался присутствием Бриза, который слегка напряг мускулы и выпятил грудь. Этого хватило.

Вошел сгорбленный худой мужчина с перекошенными очками на посинелом носу. Заросшие щеки покрывали коричневые пятна. Он внимательно осмотрел комнату с сонным и недовольным выражением лица.

– Без меня у вас ничего не получится, – сказал он.

– Наверняка, – согласился репортер.

– Вы знаете фирму «Гроггль, Гроггль, Гроггль и Гроггль»? Я ее мозг – точнее, был им.

– Юристы с Пятой авеню? Которым же Грогглем вы являетесь, и что привело вас в наши скромные хоромы?

– Моя фамилия Фриткин. Я сказал, что был мозгом фирмы, а не ее карманом. Вы думаете, что эти Гроггли действительно хорошие юристы? Они понятия не имеют о профессии; хороший юрист – это я.

– Доказательства, – сказал Раутон и положил часы на столик. – У вас три минуты на exposé [148].

– Слишком много, – сказал пришедший. Он сел на стул, почесал бороду и посмотрел на потолок. – Вы знаете аферу Кормика, когда его сына взяли в морскую пехоту? Это я придумал трюк с Силами обороны государства, чтобы спасти его от фронта. Старику это обошлось в восемьдесят тысяч. Потом был фермер Раш, который приехал в Нью-Йорк, чтобы победить коррупцию? Он потратил шесть тысяч долларов на платные объявления, в которых описывал махинации при строительстве дамбы в Теннеси, и составил два списка членов конгресса, которые брали взятки. Нашими доверителями тогда были Морган, корпорация «Дженерал электрик» и куча других лиц. Это стоило им миллион, а я устроил так, что Раш сидит до сих пор.

– Как вы это сделали?

– На каждое средство можно найти другое средство. Профессор Фицджеральд построил себе домик на гонорар, который получил, а фермер сидит в его санатории. Разве он не был сумасшедшим? Утверждал, что можно быть членом конгресса и преступником одновременно. Потом была история Гиннса, этого резинщика…

– Достаточно, вы приняты. А почему вы пришли по объявлению, а? Воспылали ко мне любовью на расстоянии?

– Они наняли новый «мозг», – просто ответил человечек, – и я остался без работы. Я мог бы заработать полмиллиона и больше вымогательством, но я люблю спокойствие. Шантажисты обычно плохо кончают. К тому же мама мне наказывала, чтобы я всегда был вежливым.

– Мама вам наказывала? – сказал репортер, явно получая удовольствие от созерцания сонного выражения на лице собеседника. – Значит, дорогой мой, вы знаете все щели между статьями нашего кодекса и криминалом, так? Все выкрутасы, фокусы, извилистые тропки? Умеете придумать приличную историю, которая принесет чудовищный доход, но никто не пойдет в каталажку?

– Я делал это всю свою жизнь, – просто сказал бывший юридический советник миллионеров. – Сколько вы положите мне ежемесячно?

– Ни цента, потомок Цицерона. Вы сами заработаете: ведь вы являетесь компаньоном и пайщиком ТРЕСТА ТВОИХ ГРЕЗ как в хорошем, так и в плохом, за пять процентов брутто.

– Только не в плохом и нетто, – поправил Фриткин.

– Шесть процентов брутто, – с выражением сказал Раутон. – Это и так будут миллионы, а сейчас сгинь и пропади, чистый призрак. Вот аванс. За каждое улучшение поднимаем участие на четверть процента.

– Из вас будет толк, – сказал Фриткин и вышел, волоча ноги.

Следующий посетитель выглядел как реклама подтяжек Милтера до внедрения изобретений ортопедов. Лицо его лоснилось как недоваренная ветчина, а шея и щеки при каждом движении складывались в морщины и морщинки, а где даже складочке не хватало места, там возникал брелочек. Руки у него были розовые, как попка новорожденного, а костюм состоял из множества поперечных складок, в которых разместились запасы телесного жира.

– Конкурс толстяков был в этом доме, но месяц назад. А может быть, вы лауреат? – спросил репортер.

– Не издевайтесь, – сказал толстяк и переступил с ноги на ногу, что вызвало такой эффект, будто бы по нему прошли волны. – Вы слышали о Дугласе Хертли? Это именно я.

– Что вы умеете?

– Рекламировать, – сопя, выдохнул толстяк, садясь на стул, словно цеппелин на башню ангара. – Я рекламировал уже все, что было создано на нашей земле, от зубочистки и бомбардировщика до отпечатков рук духов с того света. Прекрасные отпечатки в чистейшем парафине с пчелиным воском. Я сочиняю объявления ритмической и обычной прозой, белыми и рифмованными стихами, по желанию могу в виде сонетов. Сначала я интригую и привлекаю внимание, потом искушаю, удивляю, чарую, беспокою и, наконец, открываю горизонты, изумляю, опьяняю, ввожу в восторг и заставляю покупать или продавать.

– А что является решающим фактором рекламы?

– Первым делом надо принудить к ее прочтению. Публика страшно ленива. Ей не хочется читать рекламу. Но мои объявления напоминают все, что угодно, кроме рекламы.

– Здесь программа нашей деятельности. Через час вы принесете мне свои умственные выжимки по нашей теме.

– Нет проблем, но необходим аванс.

– Вот вам десять долларов, а теперь можете сбросить балласт.

Толстяк поплыл, как веселый кит, а репортер обратился к Трайсену:

– Вот наш урожай: мы собрали настоящий мозговой трест. Завтра начинаем действовать на полных оборотах.

– И как это, собственно, будет выглядеть?