Стивен Танни - Стопроцентно лунный мальчик

Парень в пальто присел на стол рядом со Слинни и подергал ее за локоть.

— Не знал, что у Муса есть сестра. Ты его сестра?

Цихоп высказалась более откровенно:

— Эй, ты, наверное, его подружка? Спорим, вы снимаете свои очочки, когда сплетаетесь во влажных объятиях!

Слинни так и застыла. Вокруг нее толпились уголовники. Почему их вообще пускают в школу? Из дальнего угла долетел треск — там продолжали крушить мебель. Куда подевались учителя?

Иеронимус медленно поднялся с пола и вразвалочку подошел к Слинни. Он даже двигался совсем иначе!

Парень в пальто проорал излишне громко:

— Мус! Как у тебя могут быть шашни с этой цыпочкой, когда она тоже в очках? Я слышал, очкарики друг друга на дух не переносят!

Иеронимус протолкался сквозь толпу и втиснулся между Слинни и Клеллен.

— Народ! — объявил он. — Это Слинни.

— Слинни! — взвизгнула Клеллен. — Такое сексуальное имя! И волосы у тебя отпадные!

Слинни кивнула. Ей было тяжело смотреть на синяк, уродующий лицо Клеллен.

— Откуда ты знаешь Муса? — крикнул какой-то мальчишка из задних рядов.

— Ну-у, — начала перепуганная Слинни. — Мы с ним знакомы с третьего класса…

— А почему ты не в нашем классе? — спросил кто-то другой.

На это ответить было нечего. Слинни отвела глаза.

Подошли еще два-три дебила. Один сжимал в руке серебряную коробочку, подвешенную на цепочке. Это был Джескер. При виде Слинни он сделал то, что делал всегда, встретившись с незнакомым человеком — открыл крышечку и сунул коробочку Слинни под нос.

— Понюхай! — потребовал он резким гнусавым голосом. — Нюхай давай!

— Что? — в ужасе пискнула Слинни.

— Нюхай!

— Что нюхать?

— Ой, да ладно тебе! — вмешалась Цихоп. — Джескер хочет стать парфюмером, когда вырастет. Он вечно пробует на всех свои новые духи.

Слинни уже приготовилась понюхать и вдруг остановилась.

— Погодите, а это не наркотик какой-нибудь?

Среди взрывов смеха она различила голоса, уверяющие:

— Нет, нет, это не наркотик какой-нибудь! Не волнуйся!

Слинни оглянулась на Иеронимуса. Он широко улыбался.

— Нюхай смело, это абсолютно безопасно. Джескер — настоящий художник ароматов.

Слинни наклонила голову. Серебряная коробочка выглядела очень красиво, но пальцы, державшие ее, были чудовищно грязными, под каждым ногтем — лиловая полоска. Слинни сунула нос в коробочку и втянула воздух.

Ее чуть не вырвало. Такой вони она даже вообразить не могла: запах тления, тухлятины, смерти, кислый и нестерпимый. Это были самые страшные полсекунды в жизни Слинни. Она не знала, из чего изготовлен состав, но от него разило мертвечиной.

— Фу! — крикнула Слинни, страдая от унижения. — Бр-р!

Дебилы снова закатились истерическим хохотом. Смеялись все, даже Иеронимус — он стоял, обнимая Клеллен за талию и чуть покачиваясь для равновесия.

Бородатый шутник по имени Джескер уже исчез.

У Слинни глаза слезились за стеклами очков.

— Уроды больные! — закричала она на всех дебилов сразу. — Больные! На всю голову!

— Покажи глаза! — крикнул кто-то из толпы.

— Ага, точно! — обрадовался другой. — Мус нам свои зенки не показывает, давай ты покажи!

Тут же вспыхнули возражения.

— Нет! Пусть не показывает!

— А мы хотим посмотреть!

— Не надо! Она очки снимет, мы все подохнем!

— Да не подохнем. Говорят, от их глаз прибалдеть можно.

— Окочуриться от них можно, вот что!

— Помните, в позапрошлом году что с Лестером было?

— Лестер сдох от передоза!

— Оттого, что сатанинский цвет увидел!

Четверо дебилов пустили в ход кулаки.

Цихоп задумчиво покачала головой.

— Ты, поганочка, на грубость нарываешься. Больными нас назвала, четверых человек в драку втянула. Видно, ты и правда демон.

Слинни окаменела. Иеронимус, слегка встревожившись, шагнул к ней. Он больше не смеялся.

— Я тоже считаю, что она демон, — объявил чей-то громкий голос возле стойки библиотекаря. — И она, и Мус. Оба они демоны с обратной стороны Луны.

— Постой-ка, ты же ботанка, — раздался вдруг скрипучий голосок Пленнима.

— С чего ты взял? — Клеллен, уперев руки в бока, решительно повернулась к парню с масляным пятном на рубашке. — Мус ни за что не стал бы дружить с этими воображалами!

— Может, не стал бы, а может, и стал бы, — отозвался Пленним. — Просто я слышал, что в классе у ботанов есть шикарная девчонка, стопроцентно лунная и с синими волосами.

Клеллен покачала головой.

— Базза ты обкурился, вот что, чесоточный!

Пленним за словом в карман не лез:

— Ничего я не обкурился, задротка облезлая!

— Ты кого это задроткой назвал, нубяра вшивый!

— Тебя, слякоть, иди в помойку закопайся!

Пленним и Клеллен сцепились, тем самым удачно отвлекая внимание от Слинни. Ее поразило, насколько отрывочными были все их разговоры. Короткая реплика, ответ — и мгновенный переход к физическим действиям, чаще всего в виде потасовки. Все у них состояло из крайностей. Удивительные обзывательства, каких Слинни в жизни не слыхала и смутно представляла, что они значат. Слинни наблюдала за битвой парня с девчонкой. Дрались они страшно, шумно и жестоко. Остальные секунд через двадцать перестали обращать на них внимание. В конце концов к Слинни, слегка смущаясь, подошел Иеронимус.

— Я понимаю, ты, наверное, немного удивилась…

— Дебилы?

— Я… Понимаешь, мне плохо дается математика. И физика тоже.

— Дебилы.

— На самом деле они не такие плохие.

Слинни заглянула ему за спину — там Клеллен только что ткнула Пленнима ножкой стула в лицо.

— Мне велели ходить в коррекционный класс по математике и физике. И по биологии, и по труду. Я половину уроков сижу с дебилами.

Слинни смотрела на него, часто дыша. Потом резко отвернулась и двинулась прочь — сначала медленно, потом бросилась бежать.

На следующий день Слинни попросила поменять ей задание и партнера. Ее поставили в пару с мальчишкой по фамилии Пул — тот был прямо-таки счастлив готовить реферат вместе с синеволосой красавицей.

На Иеронимуса она даже не глядела, не то чтобы сказать хоть слово. Слинни твердо решила больше никогда в жизни с ним не разговаривать.

Две недели спустя Иеронимус прочел на уроке доклад о двух редакциях «Шального древоволка». У Слинни сдавило горло и трудно было дышать. Иеронимус ей больше не нравился. Может быть, она его даже ненавидела. Доклад был блестящий. Впервые в жизни Слинни радовалась, что на ней очки — благодаря им не видно, до чего она растроганна.

Окна Падают На Воробьев рвалась поскорее удрать от измучившей ее назойливыми советами матери и недоумка-отца. То, что ей удалось вытерпеть четырнадцатичасовой перелет с Земли до Луны в тесной семейной каюте, уже само по себе настоящее чудо.