Роберт Шекли - В темном-темном космосе (сборник)

Кошмар продолжался. Телефоны трезвонили день и ночь. Банки закрывались один за другим. Флагманские предприятия Эдгарсона теряли капитал и прекращали работу, как, впрочем, и остальные его компании. Фермы сгорали дотла, наводнения размывали дороги, трубопроводы взрывались. Люди терпели убытки и подавали на Эдгарсона в суд. Налетели ураганы, за ними последовали землетрясения. Прорвало все плотины, построенные за последние сто лет. Рушились здания.

«Стечение обстоятельств», – говорил себе Эдгарсон, смертельной хваткой удерживая боевой дух на высоте.

Правительство объявило о временном переходе на внешнее управление – если найдутся желающие, конечно. На этой новости Эдгарсон потерял несколько миллиардов, по сравнению с чем его прежние потери можно было считать слабым преуспеванием.

Прошел месяц, и Эдгарсон потерял большинство своих активов. Шатаясь в прострации по дому, он забрел в библиотеку Фаулза. Хетта, свернувшись клубочком, сидела в углу – видимо, снова пребывала в депрессии. Фаулз стоял в центре комнаты, скрестив руки на груди, и смотрел на Эдгарсона с глубоким удовлетворением.

– Что происходит? – хрипло спросил Эдгарсон.

– В период между циклами, – объявил Фаулз, – все вероятности меняют значение на противоположное.

– Что?

– Ты не знал? – удивился Фаулз. – А я думал, ты крупный финансист.

– Объясни.

– Как, по-твоему, статистики получают свои цифры? Если бы прогнозы с высоким значением вероятности исполнялись всегда, они были бы стопроцентными. Все события, вероятность которых ниже пятидесяти процентов, то есть те, которые не произошли в течение цикла, случаются как раз в промежутке между циклами.

– Не может быть, – выдохнул Эдгарсон.

– Смотри. Допустим, тебе нужно уравнять некие шансы – в соответствии с законом природы. Что-то на девяносто процентов истинно. На протяжении десяти лет эти девяносто процентов работают как сто. Чтобы девяностапроцентный прогноз не нарушал закона природы, в течение следующих десяти лет это что-то должно быть на десять процентов ложно. Или стопроцентно ложно на протяжении одного года. Понимаешь? Если все десять лет цикла предприятие было на девяносто процентов успешным, то в год между циклами оно станет стопроцентно неблагополучным. И никак иначе.

– Повтори еще раз, – с трудом выдавил Эдгарсон.

– Думаю, ты все понял, – сказал Фаулз. – Вот почему все мы покупаем акции с низкой вероятностью роста в течение цикла. В промежуточный год они показывают отличный результат.

– О боже, – сказал Эдгарсон и упал в кресло.

– Ты же не думал, что твои акции будут расти вечно? – спросил Фаулз.

Эдгарсон именно так и думал! Вернее, принял как должное.

Разумом он понимал, что Фаулз прав. На других планетах шансы уравниваются постоянно. Но не на Порифе. Здесь все идет или в одну сторону, или в другую. Десять лет все идет к максимуму. А потом всего за год откатывается на прежний минимум. Ну да, все уравнивается. Но каким диким способом!

Фаулз вышел, но Эдгарсон даже не заметил этого. Где-то настойчиво звонил телефон.

– Да? – Эдгарсон взял параллельную трубку, некоторое время слушал, потом бросил. Его долг достиг нескольких миллиардов, сообщили ему, главным образом из-за маржинальных покупок. А на Порифе безответственных банкротов сажают в тюрьму.

– Что ж, – сказал Эдгарсон. – Наверное, я должен…

– Не двигайся, черт бы тебя побрал, – злобно проговорила Хетта, поднимаясь на ноги. Обеими руками она сжимала револьвер – древний, основанный на химической реакции. В цивилизованных мирах такие не используют уже много веков, однако его убойная сила от этого не стала меньше.

– О, как же я тебя ненавижу! – заявила Хетта со свойственной ей экзальтацией. – Я ненавижу всех, но ты самый худший. Не двигайся!

Эдгарсон прикинул вероятность благополучно выпрыгнуть в окно. К несчастью, под рукой не было книги, чтобы посмотреть точную цифру.

– Я выстрелю тебе в живот, – прошипела Хетта с улыбкой, от которой он похолодел. – Хочу наблюдать, как ты будешь умирать – медленно, мучительно…

Вот оно! Семипроцентная нестабильность Хетты вышла на первый план – точно так же, как и незначительные шансы ураганов, наводнений и землетрясений. Его жена превратилась в убийцу!

«Неудивительно, – подумал Эдгарсон, – что она так легко согласилась выйти замуж: вряд ли кто из местных решился бы на такой брак».

– Хватит дергаться, – сказала Хетта, прицеливаясь.

Эдгарсон вышиб окно и едва не оглох от выстрела. Он даже не остановился, чтобы посмотреть, не ранен ли он, и со всех ног припустил в космопорт. Он надеялся, что у побега есть хоть какая-то вероятность успеха.

– Ну что, космический заяц, – с ухмылкой произнес младший офицер. – Выметайся!

Он подтолкнул Эдгарсона вниз по трапу.

– Где я? – спросил Эдгарсон.

На Порифе он успел вбежать на борт корабля прежде, чем его схватила разгневанная толпа. Капитан согласился взять его до первой остановки, но не дальше.

– А какая разница? – спросил офицер.

– Если б вы подбросили меня до какого-нибудь цивилизованного места…

Люк с лязгом захлопнулся.

«Вот и все, – сказал себе Эдгарсон. – Конец пути, глухая стена. Еще одна провинциальная планета, с которой ни за что не выбраться. Уж лучше сразу покончить с собой».

– Привет, – раздался голос.

Эдгарсон поднял глаза. Прямо перед ним стоял зеленокожий туземец. На всех трех его руках были браслеты, которые выглядели как платиновые. Каждый браслет был инкрустирован крупными камнями. Камни блестели и переливались, словно бриллианты.

Зеленокожий катил тачку с землей. Тачка на вид была из чистого золота.

– Как дела, приятель? – Эдгарсон широко улыбнулся и шагнул навстречу туземцу.

– Ну что, не сдвинулась? – спросил Эдвардсон, не оборачиваясь.

Он стоял у иллюминатора и смотрел на звезды.

– Нет, – отозвался Морс.

Битый час он не сводил глаз со стрелки детектора Аттисона. Трижды быстро моргнув, он снова уставился на прибор.

– Ни на миллиметр, – добавил Кассель из-за панели управления огнем.

Так оно и было. Черная тонкая стрелка замерла на нулевой отметке.

Ракетные пушки ждали своего часа, уставив черные жерла в черный космос. Детектор Аткинсона гудел, и этот ровный гул действовал успокаивающе, напоминая, что устройство соединено с другими такими же и вместе они образуют гигантскую сеть вокруг Земли.

– Какого черта они ждут? – Эдвардсон по-прежнему глядел на звезды. – Почему не летят? Почему не нападают?

– Заткнись, – буркнул Морс.

Вид у него был встревоженный и усталый. Старый шрам на левом виске, память о лучевом ударе, издали казался нарисованным.