Стивен Кинг - Сезон дождя (сборник)

– Хорошо. Но начну я с курения…

– Ты бросаешь курить… потом начинаешь снова… но тебе хватает ума понять, что надо сдерживаться, а не то через месяц-другой все вернется на круги своя. Я прав?

– Да, но я не понимаю…

– Поймешь. – Ринеманн достал носовой платок, промакнул лоб. Когда Дьюк вернулся после телефонного разговора, Пирсону показалось, что он очень возбужден. Теперь он видел, что его собеседник еще и страшно напуган. – Выслушай меня, и все поймешь.

– Хорошо.

– Так или иначе, ты вырабатываешь некоторые договоренности со своей привычкой. Устанавливаешь, как его там называют, modus vivendi. Ты понимаешь, что не можешь бросить курить, но при этом тебя ясно, что это не конец света. Все-таки курильщики – не кокаинисты, которым надо все больше и больше порошка. Курение – вредная привычка, но между двумя или тремя пачками в день и полным отказом от курева есть более или менее безопасная зона.

Пирсон смотрел на него, широко раскрыв глаза. Дьюк улыбнулся.

– Я не читаю твои мысли, можешь не беспокоиться. Просто мы в этом похожи.

– Пожалуй, – задумчиво протянул Пирсон. – Я как-то забываю, что мы оба – перекурщики.

– Мы кто?

Тут Пирсону пришлось рассказать о племени перекурщиков и их ритуалах (недобрых взглядах на таблички «НЕ КУРИТЬ», пожатиях плеч, когда кто-либо, не облеченный властью, талдычит: «Пожалуйста, уберите вашу сигарету, сэр»), амулетах (жевательной резинке, леденцах, зубочистках и, разумеется, маленьких спреях-освежителях полости рта), заклинаниях (самым распространенным из них являлось: «В следующем году обязательно брошу».)

Дьюк слушал, как зачарованный, а когда Пирсон закончил, воскликнул:

– Святой Боже, Брендон! Ты нашел потерянное колено израилево! Тех самых бедолаг, которые ушли следом за верблюдом Джо [34] !

Пирсон расхохотался, заработав очередной осуждающий взгляд господина, обосновавшегося в секции для некурящих.

– Сам видишь, все сходится. Позволь задать вопрос… ты куришь, когда твой ребенок находится рядом?

– Господи, нет! – воскликнул Пирсон.

– А жена?

– Нет, теперь уже нет.

– А когда ты последний раз курил в ресторане?

Пирсон задумался и вдруг понял, что не может этого вспомнить. В последнее время он садился за столик для некурящих, даже когда обедал в ресторане один, и воздерживался от курения, пока не выходил на улицу. Дни, когда он курил между блюдами, остались в далеком прошлом.

– Перекурщики. – В голосе Дьюка слышалось восхищение. – Мне нравится. Как здорово, что у нас теперь есть имя. Действительно, мы принадлежим к одному племени. Это…

Он замолчал, уставившись в окно. Бостонский коп проходил мимо, беседуя с симпатичной женщиной. Она смотрела на него снизу вверх, не видя черных, оценивающих глазок и треугольных зубов, щерящихся над самой ее головой.

– Господи, какой-то кошмар, – пробормотал Пирсон.

– Да, – кивнул Дьюк. – И они встречаются все чаще. С каждым днем их становится больше. – Он помолчал, глядя на полупустой стакан с пивом. А потом тряхнул головой, возвращаясь из грез в реальную жизнь. – Как бы то ни было, мы – единственные, кто может их видеть.

– Ты хочешь сказать, что их видят только курящие? – недоуменно переспросил Пирсон. Разумеется, он уже понимал, куда клонит Дьюк, но…

– Нет, – покачал головой Ринеманн. – Курящие их не видят. Некурящие – тоже. – Он встретился взглядом с Пирсоном. – Их видят только такие, как мы, Брендон. Люди, которые не бросают курить, но и не идут на поводу у своей привычки.

– То есть перекурщики.

Из «Галлахера» они ушли десять минут спустя (Пирсон позвонил жене, сказал, что Холдинг попросила его задержаться на работе, и обещал быть к десяти вечера). Ливень уже перешел в легкий моросящий дождик, и Дьюк предложил пройтись. Не до Кембриджа, куда они направлялись, но достаточно далеко, чтобы он мог закончить своей рассказ. Пешеходов на улицах практически не было, так что они могли говорить, не оглядываясь по сторонам.

– Что-то в этом есть от первого оргазма, – говорил Дьюк, когда они шагали к реке Чарльз. – Как только ты его испытаешь, он становится неотъемлемой частью твоей жизни. Так и здесь. В какой-то день в твоей голове возникает необходимое сочетание химических веществ, и ты видишь своего первого бэтмена. Я вот думаю, сколько людей в этот самый момент умерли от разрыва сердца. Готов спорить, что много.

Пирсон смотрел на кровавое отражение красного сигнала светофора от мокрого асфальта Бойлстон-стрит, вспоминая, какое он испытал потрясение.

– Они же ужасные. Отвратительные. А как кожа двигается у них на голове… от этого тошнит!

Дьюк кивал.

– Они – жуткие уроды, это точно. Я сидел в «Красной стреле», возвращался домой в Милтон, когда увидел первого. Он стоял на платформе станции «Парк-стрит». Мы проехали мимо. Мне повезло, что я был в поезде, потому что я закричал.

– И что произошло потом?

Улыбка Дьюка перешла в гримасу раздражения.

– Люди посмотрели на меня, потом отвернулись. Ты знаешь, как обстоят дела в этом городе. На каждом углу какой-нибудь псих проповедует о том, что Иисус Христос без ума от «тапперуэров» [35] .

Пирсон кивнул. Как обстояли дела в этом городе, он знал. Или думал, что знал, до сегодняшнего утра.

– А потом высокий рыжеволосый ирландец с триллионом веснушек сел на скамью рядом со мной и схватил меня за локоть, точно так же, как этим утром я схватил тебя. Его зовут Робби Делрей. Он маляр. Вечером ты увидишь его в «Кэти».

– Что такое «Кэти»?

– Книжный магазин в Кембридже. Специализируется на детективах. Мы встречаемся там раз или два в неделю. Место хорошее. И люди тоже. В общем, Робби схватил меня за локоть и прошептал: «Ты не чокнулся, я тоже это видел. Это не галлюцинация, это бэтмен». Я, конечно, не знал, кто он такой, может, обкуренный наркоман, но мне как-то сразу стало легче.

– Я понимаю, – кивнул Пирсон, вспомнив утро. Они остановились на Сторроу-драйв, ожидая, пока мимо проедет бензовоз, потом торопливо пересекли мостовую. Пирсон на мгновение застыл, не сводя глаз с черного граффити на скамье: «ИНОПЛАНЕТЯНЕ УЖЕ ПРИЗЕМЛИЛИСЬ. МЫ СЪЕЛИ ДВОИХ В «РЫБНОМ РЕСТОРАНЕ». – Хорошо, что утром ты оказался рядом. Мне повезло.

Дьюк кивнул.

– Будь уверен. Если бэтмены берутся за человека, они разбираются с ним по полной программе. От него остаются рожки да ножки. Ты об этом слышал?

Пирсон кивнул.

– И никто не знает, что у жертв есть одна общая особенность: все они ограничивали себя в курении, сократив дневную норму до пяти – десяти сигарет. Я думаю, что до такого не додумались бы даже в ФБР.