Аластер Рейнольдс - Ковчег спасения. Пропасть Искупления

Хотя Ана знала, что скоро умрет, нельзя было не восхититься жутким до тошноты зрелищем. Даже мимолетный взгляд на ингибиторов рождал ощущение враждебной чуждости, противной человеческому разуму и не имеющей с ним ничего общего. Хоури вдруг поняла: они с Вольевой очень недооценили противника, хотя и считали его способным на дела, по человеческим меркам невероятные. Ингибиторы способны на большее. На гораздо большее.

Вот уже машины в сотне метров от корабля, плотно смыкаются, обволакивают добычу. Они почти закрыли небо – лишь его клочки видны между черными перемычками. Подсвеченные фиолетовыми арками, россыпями огней, танцующими пузырями плазменных разрядов, от смыкающейся массы потянулись непристойного вида толстые выросты, жадно рыщущие, нетерпеливые. Раскаленные потоки частиц из корабельных дюз били прямо в ингибиторов, а тем и нипочем – струи выхлопа будто проходили сквозь них, не задерживаясь.

– Торн?

– Ана, прости, – сказал он, и сожаление в голосе было искренним. – Я чувствовал, что должен убедиться. Знаешь, всегда норовлю давить до предела, до крайности…

– Я не то чтобы тебя виню. Наверное, на твоем месте вела бы себя так же.

– Значит, мы оба глупцы. И получили по заслугам.

На корпусе лязгнуло, и еще раз. Сигналы тревоги сменили тон – предупреждали уже не о возможном отказе двигателей либо иной аварии бортовых систем, но о повреждении корпуса внешними объектами. Послышался мерзкий скрежет, будто царапали гвоздем о жесть, и в окне кокпита показалось толстое щупальце, чья круглая оконечность представляла собой кишащую мозаикой крохотных, в ноготь величиной, черных кубов. Их вихрящееся движение обладало странным гипнотическим свойством.

Ана потянулась к панели управления, надеясь опустить заслонки на окна, выиграть тем самым пару секунд.

Корпус затрещал. По нему ползло все больше черных щупалец. Дисплеи гасли один за другим или отображали только статические помехи.

– Они могли бы уже прикончить нас, – проговорил Торн.

– Да. Похоже, решили сначала выяснить, кто мы.

Послышался новый звук, которого Ана так страшилась, – скрежет раздираемого металла. Заложило уши – давление внутри корабля резко упало. Все. Через пару секунд – смерть от разгерметизации. Не самая приятная, но все же, наверное, лучше, чем от черных машин. Что сделают жадные щупальца, дотянувшись? Раздерут на части так же, как раздирают корабль? Не успела она додумать эту малоутешительную мысль, как индикаторы показали: утечка прекратилась, разгерметизация была краткой.

– Ана, смотри! – прошептал Торн.

Дверь, ведущая в рубку, покрылась колышущимся чернильным слоем, будто застыла вертикально приливная волна первозданной мглы. Повеяло ветерком, словно непрерывная поверхность состояла из множества беззвучных вентиляторов. Изредка близ нее сверкало розовым, пурпурным, намекая на жуткое нутро машинной массы. Ана ощутила колебание, нерешительность, – наверное, машины поняли, что проникли в самое сердце незваного гостя, подобрались к хрупкой и уязвимой органической материи.

Стена вспучилась. Сначала образовалась выпуклость размером с бедро Хоури, затем превратилась в подобие древесного ствола. Его оконечность была округлой, словно вершина бугра из слизи, она шевелилась, качалась, будто принюхиваясь. Вблизи вились крошечные кубы, делая очертания расплывчатыми. Все происходило в полной тишине, разве что изредка доносились откуда-то хлопки, потрескивание. Ствол выпирал из стены все дальше и в метре от Аны и Торна замер. Хоури заметила, как черная тварь размером с жука пролетела у лица, затем присоединилась к основной массе. Вновь ствол двинулся вперед, плавно и неуклонно, затем разветвился. Один отросток потянулся к Ане, второй к Торну. Черные щупальца пульсировали, кубы перемещались волнообразно, расширялись и сжимались, прежде чем как окончательно занять нужное положение в растущей структуре.

– Послушай, Торн, мы еще можем уничтожить корабль, – прошептала Ана.

– Хорошо. Что от меня требуется?

– Освободи меня, и я все сделаю сама. От тебя корабль не примет команду на самоуничтожение.

Торн шевельнулся, но тотчас же черное щупальце выплеснуло отросток, обездвижив его. Прижимало осторожно – очевидно, не хотело причинить вред, – однако не давало и пошевелиться.

– Неплохая попытка, – прокомментировала Хоури.

Черные щупальца были уже в считаных дюймах от нее. Отростки делились и делились, и перед лицом Аны возникла многопалая черная рука, пальцы-ветки готовы войти в глаза, нос, рот, уши и ноздри, проткнуть кожу и кости. Они продолжали ветвиться, делаясь все тоньше, пока не стали неразличимыми нитями, серо-черной расплывчатой порослью микроскопических ресничек.

Ствол отдернулся на дюйм. Ана закрыла глаза, посчитав, что машины готовятся ударить. Затем ощутила резкий укол холода под глазами, такой краткий и аккуратный, что она почти не ощутила боли. Мгновением позже укололо так же в слуховом канале. Ана не знала, насколько изменилось ее восприятие времени, но чудилось, что спустя крохотную долю секунды черные щупальца достигли мозга. Ее захлестнул водоворот эмоций, смутные образы быстро сменяли друг друга, и казалось, содержимое мозга разматывают и считывают, словно длинную магнитную ленту. Ане захотелось взвизгнуть, дернуться, хоть как-то отреагировать, но тело не слушалось. Даже мысли едва шевелились, подавленные жутким вторжением черных машин. Битумообразная масса вползла в каждый ее закоулок, не осталось почти ничего от сущности, называвшей себя Аной Хоури. Но все же оставалось достаточно, чтобы понять: данные текут в обе стороны, из мозга и в мозг.

Когда машины установили стабильную связь с Аной, ей представилась колоссальная необъятная чернота, простирающаяся далеко за пределы черепа. Ее разум проник в ствол, прошел сквозь корабль, в пространство за ним, в сгусток машин, окруживших непрошеного визитера.

Хоури ощутила присутствие Торна, подключенного к той же информационной сети. И его мысли были точным отражением ее мыслей. Он был парализован, подавлен, не способен и вскрикнуть, даже вообразить облегчение, какое приносит крик. Ана попыталась дотянуться, дать ему знать, что еще существует, находится рядом. Хоть кто-то во Вселенной знает, что приходится испытывать Торну. Одновременно ощутила, как Торн пытается сделать то же самое – и оба словно сомкнули пальцы в пространстве своих душ, сплели руки, как любовники, тонущие в море мглы.

Безжалостное считывание продолжалось, черные щупальца пробрались в самые потайные части мозга. Это было намного страшней любой пытки или ее симуляции, испытанной Аной на Окраине Неба, хуже всего того, что делала с нею Мадемуазель. Единственное облегчение: она почти не осознавала себя. Когда угаснет последняя искра разума, Ана Хоури освободится.