Тахира Мафи - Разрушь меня. Разгадай меня. Зажги меня

Незнакомец смотрит на меня, недоуменно сморщив лоб. Я отвожу взгляд и спрашиваю:

– Как же вы ко мне прикасались?

– Простите?

– К моему телу, к коже. Я такая чистая…

– О! – Он прикусил большой палец и сделал какую-то пометку в бумагах. – Да. По приезде сюда вы были покрыты кровью и грязью, имели небольшие порезы, ссадины и синяки. Был риск заражения. Простите за вторжение в личное пространство, но мы не можем допустить, чтобы сюда заносили бактерии. Пришлось провести наружную детоксикацию.

– Ничего, я понимаю, – заспешила я. – Но как?

– Простите?

– Как вы ко мне прикасались?

Он наверняка знает, как же он может не знать?

– А-а, – кивнул он, что-то перечитывая на своем листке. – Латекс.

– Что?

– Латекс. – На секунду подняв глаза, он заметил мое замешательство. – Перчатки.

– Ясно. – Ну конечно, перчатки. Уорнер тоже надевал перчатки, пока не понял…

Пока не понял… Пока не понял… Пока не понял…

Доли секунды, на которые я замешкалась, прыгая из окна. Нерешительность, изменившая все. Мгновение, когда я утратила контроль. Силу. Власть. Он не остановится, пока не найдет меня, и это моя вина.

Надо выяснить, жив он или мертв.

Надо собраться, сохранять спокойствие. Не дрожать, не трястись, следить, чтобы не стошнило. Нужно сменить тему.

– А где моя одежда? – спрашиваю я, играя безупречно белой простыней, скрывающей мои выступающие кости.

– Уничтожена по гигиеническим соображениям. – Он надевает очки. – Для вас подготовлен специальный костюм. Он заметно облегчит вашу жизнь.

– Костюм? – От удивления у меня приоткрывается рот.

– Да. Но к этому перейдем чуть позже. – Он делает паузу. Улыбается. На его подбородке ямочка. – Вы же не станете нападать на меня, как на Кенджи?

– Я напала на Кенджи? – недоуменно морщусь я.

– Слегка, – пожимает плечами незнакомец. – Но зато теперь мы знаем, что у него нет иммунитета к вашему прикосновению.

– Я коснулась его? – Я резко села, едва не забыв подтянуть простыню. Залившись краской, вцепилась в край, как в спасательный круг. – Я искренне прошу прощения…

– Уверен, он примет ваши извинения. – Блондин углубился в свои записи, словно заинтересовавшись собственным почерком. – Что ж, неплохо. Мы ожидали деструктивных тенденций. Вы много вынесли за последнюю неделю.

– Вы психолог?

– Вроде того. – Он отбрасывает волосы со лба.

– Как это – вроде?

Он смеется, замолкает и катает ручку между пальцами.

– Да, в сущности, психолог. Иногда.

– Как прикажете это понимать?

Он открывает рот, но снова сжимает губы. Хотел ответить, но предпочел рассматривать меня. Он смотрит так долго, что я вспыхиваю. Он начинает что-то писать и пишет долго.

– Что я тут делаю? – спрашиваю я.

– Выздоравливаете.

– И давно я тут?

– Вы спали почти четырнадцать часов, вам дали мощное успокоительное. – Блондин смотрит на часы. – Что ж, кажется, с вами все в порядке. – И добавляет, поколебавшись: – Вы прекрасно выглядите. Просто потрясающе.

У меня во рту пригоршня рвущихся на свободу слов. Краска заливает лицо.

– А где Адам?

Он глубоко вздыхает. Подчеркивает что-то в своих записях. Губы изгибаются в улыбке.

– Где он?

– Выздоравливает. – Блондин смотрит на меня.

– С ним все в порядке?

Кивок.

– Да, с ним все в порядке.

– Что это значит?

В дверь стучат двойным стуком.

Незнакомец в очках не пошевелился, сосредоточенно перечитывая свои записи.

– Входи, – говорит он.

Слегка неуверенно входит Кенджи, осторожно посматривая на меня. Вот не думала, что так обрадуюсь его появлению. При виде знакомого лица меня охватывает огромное облегчение и чувство вины: неужели я сильно ему навредила? Кенджи подходит ближе.

Ощущение вины мгновенно исчезает.

Присмотревшись, я вижу, что он невредим. Наступает на ногу, как на здоровую, с лица сошли все следы побоев, веки уже не отекшие, и порез на лбу бесследно зажил, кожа выглядит гладкой и нетронутой. Про себя признаю, что Кенджи был прав.

У него действительно красивое лицо.

Вызывающая линия подбородка. Безупречные брови. Угольно-черные глаза и волосы. Элегантен. Силен. Немного опасен.

– Привет, красотка!

– Прости, что чуть не убила тебя.

– О… – осекается он и засовывает руки в карманы. – Ну, я рад, что мы с этим разобрались.

Я замечаю, что на нем футболка с фабричными дырами и темные джинсы. Сколько же времени я не видела никого в джинсах! Военная форма, хлопковое белье и дизайнерские платья – все, с чем я сталкивалась за последнее время.

Мне стыдно перед Кенджи.

– Я запаниковала, – объясняю я, переплетая пальцы.

– Я так и понял. – Он приподнял бровь.

– Прости.

– Да ладно.

– Ты выглядишь лучше.

Он улыбается. Потягивается. Прислоняется к стене, сложив руки на груди и скрестив ноги.

– Трудно тебе, наверное.

– В смысле?

– Смотреть на мое лицо и сознавать, что я был прав: зря ты сразу отказалась. Но я не гордый и охотно тебя прощу.

Я смотрю на него открыв рот, не зная, захохотать или швырнуть в него чем-нибудь.

– Не заставляй меня дотрагиваться до тебя.

Кенджи сокрушенно качает головой.

– Непостижимо, как можно так клево выглядеть и быть такой в прямом смысле недотрогой! Кенту, гаду, повезло.

– Простите. – Психолог встал. – Вы закончили? – Он смотрит на Кенджи. – Ты вроде по делу пришел.

Кенджи оттолкнулся от стены и выпрямился.

– Да. Слушай, Касл хочет тебя видеть.

– Сейчас? – Блондин растерян больше, чем я. – Но я еще не закончил осмотр!

Кенджи пожал плечами:

– Он хочет ее видеть.

– Кто такой Касл? – спросила я.

Блондин и Кенджи посмотрели на меня. Кенджи отвел глаза, Блондин – нет.

– Кенджи не рассказал вам, куда вы едете?

– Нет, – неуверенно говорю я, бросая взгляд на Кенджи, упорно рассматривающего пол. – Он ничего не объяснил. Сказал, знает одно безопасное место и может нам помочь…

Блондин приоткрывает рот, затем начинает хохотать, всхрапывая. Встает и протирает очки подолом рубашки.

– Ну ты и засранец, – говорит он Кенджи. – Почему ты ей правду не сказал?

– Тогда она никогда сюда не поехала бы.

– Откуда тебе знать?

– Она чуть не убила меня!

Я перевожу взгляд с одного на другого, со светлых волос на черные и обратно, и наконец не выдерживаю:

– Что происходит? Я хочу видеть Адама и Джеймса. И дайте мне какую-нибудь одежду!

– Ты голая? – Кенджи вдруг забывает обо всем на свете, вглядываясь в мою простыню.

Невольно покраснев, я раздраженно отвечаю:

– Блондин говорит, мою одежду уничтожили.

– Блондин?! – взвился белокурый психолог.

– А вы не представились!

– Уинстон. Меня зовут Уинстон, – сообщает он.