Ромен Люказо - Лаций. В поисках Человека

– Я знаю о ваших планах, Марциан. И не одобряю их, как и все, кто не ослеплен страхом.

Он замолчал и обвел взглядом толпу опешивших придворных, оценивая эффект, который произвели его слова. Все уставились на Марциана, над действом повеяло леденящим предвкушением.

Триумвир напрягся. Он чувствовал, что может выпустить ситуацию из рук, – а он так долго удерживал полный контроль над делами Урбса. Однако спеси ему было не занимать. С надменным видом и презрительной улыбкой на безобразном лице он ответил:

– Со мной Город. А вы на кого можете рассчитывать за пределами вашего Корабля? Вот к чему сводится химера, что вы нам предлагаете: вечность в рабстве во имя неизменного принципа, выдуманного, чтобы заставить нас служить слабому созданию, настолько слабому, что оно погибло, а мы продолжаем жить в его тени. А я даже никогда не видел этого Человека. Так что, Отон, вы желаете экспансии… только не нашей.

Он приблизился к своему противнику, воодушевленный собственными словами.

– Сила ничего не значит по сравнению со свободой. Пусть мы пробьем себе оружием дорогу в центр Млечного Пути – все равно останемся рабами Уз, которые будут диктовать нам, что хорошо, а что плохо, что законно, а что нет, что истинно, а что лживо. Вы знаете мою цель. И скоро я ее добьюсь. Я работаю над этим каждый день, бросил на это все ресурсы Урбса. Каждая унция энергии, направленная на другие задачи, отвлекает нас от цели. И однажды, когда исследования дадут плоды, Интеллекты познают настоящую силу. Вселенная огромна. Там хватит места для множества богов. Будь нас миллиард, мы бы все равно смогли разлететься по ней и творить собственный закон.

– Каждый за себя. Поодиночке, – Отон не мог удержаться и не возразить, – канув в темноту.

– Что значит одиночество, когда ты сам по себе – тысяча миров?

– Но зачем?

– Для продолжения самих себя. А что вы предлагаете, Отон? Тщетное сохранение бессмысленного закона? Гибель согласно вашим эстетическим канонам? Разве вам не нанесли ударов в вашем странном молниеносном бою?

– Разумеется, но я ударил в ответ.

– Однако вы пострадали. Мне этого хватит.

– Потому что вы презренный трус, Марциан.

– Без сомнения. Но я буду жить, когда последняя звезда погибнет от термической смерти.

– Только если я вас прежде не убью.

Эти слова Отон отчеканил жестко, словно внезапную угрозу. Толпа заволновалась, движимая наполовину страхом и наполовину – завороженным интересом. Подмостки Двора превратились в гладиаторскую арену, и с нее шел возбуждающий запах крови.

– Достаточно, – прошипел Гальба. – Я устал… Все эти планы… Интеллекты обожают о таком посудачить. Но для нас – ничего конкретного…

– Во имя Концепта! – воскликнул Отон. – Новость, которую я принес…

Он собрался продолжить, но Гальба убийственным взглядом безумных глаз заставил его замолчать.

– Пусть мои советники определятся и выскажутся единогласно.

Отон не желал этому верить, но его сторонники говорили правду. Триумвиры мало-помалу прибрали к рукам все дела Урбса, несмотря на конфликты и заговоры, без сомнения омрачавшие их союз. Проконсул повернулся к Лакию и Винию, которые смотрели друг на друга, чувствуя себя явно не в своей тарелке. Звучным голосом Марциан прогремел:

– Никто не удивится, если я скажу, что имперское правосудие не должно принимать ко вниманию предложения Отона и что следует отправить его обратно в ссылку на далекую Кси Боотис. Пусть себе сражается с варварами и погибает, если угодно. Но он больше никогда не должен возвращаться в Урбс под страхом уничтожения.

Он повернул уродливое лицо к своим спутникам, ожидая их одобрения. Лакий решительным шагом подошел и встал рядом с ним.

– Я могу лишь поддержать позицию моего уважаемого коллеги, – сказал военачальник Урбса. – Предложение Отона, мне кажется, несет слишком много необдуманного риска. Я бы, в свою очередь, рекомендовал казнить этого смутьяна, но соглашусь с милостивым решением Марциана.

– У них есть эквивалент монадического модулятора! – ответил Отон, вне себя от гнева. – Завтра они будут танцевать на обгорелых обломках ваших Кораблей!

– Тише! – проскрипел Гальба.

Виний шагнул вперед, по своей привычке подняв руку:

– Моя позиция будет беспристрастной и уравновешенной. Я воздержусь от голосования.

Публика замерла в удивленном молчании – настолько неслыханным казалось происходящее. Виний не стал бросать вызов Марциану, но и не поддержал его, а ведь решения Триумвирата, судя по всему, принимались сообща. По всей очевидности, сказал себе Отон, распоряжения Марциана очень давно не встречали сопротивления. На секунду он почувствовал, как ослабла огромная ноша, давившая ему на плечи. Значит, не все потеряно. Напротив, Альбин и Альбиана не лгали.

Порочная улыбка разрезала лицо Гальбы. Он окинул их всех странным бессмысленным взором и еле слышно рассмеялся. Потом добавил задыхающимся голосом с нотками насмешливого веселья:

– Вот, пожалуйста, вы не в состоянии принять решения. И это я сумасшедший? Уж не более, чем вы – у вас не получается действовать ни так, ни сяк.

Не удостоив старика и взглядом, Виний продолжил властным тоном:

– В награду за мою снисходительность, проконсул, благодаря которой вы сможете покинуть этот зал, покинуть Урбс или остаться в Городе, как вам больше понравится, вы должны будете передать мне существо, которое вас сопровождает, – и которое не по праву носит имя покойной Плавтины, моей родственницы.

Отон ошарашенно поглядел на триумвира. Почему он с такой настойчивостью пытается заполучить молодую женщину? Он окинул взглядом зал. Камилла смотрела на него блестящими глазами, поджав губы. Марциан и Лакий присмирели, застыв бок о бок. Отон поискал Плавтину в плотной толпе, но не увидел ее. Он помедлил, выбирая слова. А потом заговорил глубоким голосом, очень медленно и четко, словно обдумывал каждое слово:

– Это создание принадлежит мне, Виний. Существует закон, который называется «право на остатки кораблекрушения», и по этому закону я становлюсь собственником всего, что подобрал с разбитого Корабля Плавтины.

– Это очень древний закон, – возразил Лакий. – Справедливость требует отдать Винию существо, которое разделяет его мемотип.

Бесчувственный и расчетливый по натуре, Лакий тем не менее отличался почти болезненной приверженностью закону. Отон знал об этом – и делал на это ставку.

– Применим тот закон, что древнее, – ответил он, – а тот, о котором говорил я, действовал еще в докосмическую эру. Мы Интеллекты. Мы действуем последовательно и методично.

– Хорошо сказано, – ответил Лакий. – Однако указ может…

– Постойте, – прервал его Виний, – а где она?