Ханна Джеймесон - Выжившие

За завтраком я подсел к Аррану. Именно с ним я наметил пообщаться следующим. Он говорит по-английски и всегда выглядит приветливым, несмотря на свой серьезный вид и густые брови. У него почти болезненно бледная кожа, а в темной бороде есть рыжие пряди.

Он предложил мне покурить, и сначала я вежливо отказался, но он настоял.

– Чего ты боишься? Умереть? – спросил он, раскуривая сигарету. – Я слышал, ты все записываешь, чтобы в будущем люди знали, как мы тут жили.

– А ты не боишься, что никто и не вспомнит о тебе?

– Неа. Я специально убрался подальше. Мне возвращаться некуда.

– Родители? Подружка?

– Неа, – последовал ответ таким тоном, словно у него никогда не было родителей. – Был брат, но… он мне тоже никогда не звонил.

Мы решили выйти на улицу, чтобы люди не просили сигареты, почувствовав запах дыма. Надев несколько дополнительных слоев одежды, шапки и перчатки, мы отправились посидеть на скамейке около отеля. Признаюсь, мне снова очень понравилось курить. Я уже успел привыкнуть к постоянному ощущению тревоги в моей груди. А сигарета помогла мне расслабиться.

За время, что мы просидели на улице, мы выкурили сигареты по три.

– Сколько у тебя еще? – поинтересовался я.

– Много, – ответил он. – Запасся в аэропорту по дороге сюда.

– Чем ты занимался до всего этого? – спросил я, развернувшись к нему, чтобы ему было неудобно читать, что я записываю.

– Играл на гитаре, принимал наркотики. Я был в турне. – Он избегал прямого зрительного контакта. – Ничего особенного, всего несколько заведений в разных уголках Европы. Поссорился с вокалистом, а эти долбанутые сфинктеры приняли его сторону, поэтому я украл все их наркотики и однажды ночью сбежал. А телефон выключил. Пошли они все в задницу.

Он фыркнул.

– Думаешь они выжили?

– Не знаю. По чесноку, понимаю, звучит плохо, но мне плевать. Дома я о друзьях забочусь. А на собутыльников мне плевать. Я даже по родителям не скучаю. А вот по друзьям скучаю, эти парни понимали меня.

– Говоришь, украл все их наркотики? Ты же не собирался везти их обратно в Великобританию?

Он помолчал.

– Ну… вряд ли я вообще собирался вернуться.

Я решил не спрашивать, что он этим хочет сказать. А он не стал распространяться.

Вдалеке я заметил Дилана, Сашу и Петера. Они тащили на брезенте только что убитого оленя к парковке. Я не вызвался на эту охоту не потому, что не умею стрелять, а потому, что другим явно больше нравилась охота, чем мне. Теперь, когда не стало Патрика, вероятно, мне следует больше участвовать в подобных вылазках.

– Я и не знал, что в лесу остались олени, – заметил Арран.

– Я тоже, – с грустью ответил я.

Петер приказал остальным связать копыта оленя и подвесить его на одном из фонарных столбов на парковке. Горло убитого животного было перерезано. И мы с Арраном наблюдали, как вокруг отеля тянется жуткий кровавый след.

Туша, наверное, провисит там три-четыре дня.

Я перевел разговор на Гарриет Люффман:

– Ты, когда приехал, видел в отеле детей?

– Ты про ту девчушку, что нашли в баке с водой? Не, не видел. Я вообще не люблю детей. И стараюсь держаться от них подальше.

Я рассмеялся:

– А почему не любишь?

– Из-за одной странной истории.

– Такой уж и странной?

Ухмыльнувшись, он затянулся дольше обычного.

– Когда я был помоложе, мы с приятелями баловались со спиритической доской. Конечно, для нас это была игра, и каждый из нас думал, что остальные притворяются, а закончилось все тем, что мы поговорили с мальчиком, который погиб в автокатастрофе в Австралии. Кто бы он ни был, но он сказал, что я ему не нравлюсь, потому что раньше он переписывался с девушкой, которая была влюблена в меня в школе. Конечно, все подстроили мои дружки. Но с тех пор мне постоянно снится кошмар, что этот жуткий мальчик стоит в углу моей комнаты.

Я не ожидал такого ответа и на секунду даже перестал писать:

– Да ну?

– Да. А самое странное, все девушки, с которыми я встречался, отказывались ночевать у меня дома. Они не могли уснуть от ужаса, что в углу стоит жуткий маленький мальчик. – Он взглянул на меня. – На днях ко мне заходила Томи, хотели немного потусить и все такое, а потом она вдруг села, и знаешь, что сказала?

– Что?

– Можем ли мы пойти в ее номер, потому что ей показалось, что в углу моей комнаты кто-то есть.

Моя ручка зависла над бумагой, я просто не знал, как это записать. По какой-то причине я рассердился на него, но только на мгновение.

– Я… я не верю в призраков, – произнес я.

– Я тоже, приятель. Понимаешь меня беспокоит другое. Я не понимаю, как все девушки видят одно и то же? – Он нахмурился. – Во всяком случае, вот по этой причине я не люблю детей. Не помню, чтобы видел ту малышку, которую ты нашел на крыше. Забавно, но и кошмарного ребенка-призрака я тоже здесь не видел.

Рядом с именем Гарриет я написал: «Похоже, ничего не знает».

– Может, этот отель – неподходящее место для детей, живых или мертвых, а?

К предыдущей записи я добавил: «Но детей не любит».

Мы вернулись в отель минут через двадцать, когда стало совсем холодно. Задержавшись у входа, я оглянулся на кровавую тропинку, которая убегала вдаль по пустынной дороге, а затем резко сворачивала в лес.

Арран упомянул, что в Женеве прихватил немного кокаина и других наркотиков. И я вдруг подумал: почему бы и нет? Теперь же мне не надо подавать пример. Беспокоиться, как бы не подраться в баре или не попасть в автомобильную аварию, или опасаться передозировки.

Поэтому мы направились в комнату Аррана, и по дороге он поинтересовался, не буду ли я против, если он пригласит Томи.

Я ответил, что не буду, но в глубине души я был против.

– Сначала она казалась той еще стервой, пока мы не потусили. На самом деле она хорошая, – говорил он.

– Как скажешь.

– К тому же она еще и горячая штучка.

Я рассмеялся. Когда Арран говорил, в его голосе всегда звучала легкая нотка сарказма. Он забавный, хотя сам того не осознает. Совершенно невозмутим.

– Как скажешь, – ответил я.

– Да ладно тебе, – фыркнул он. – Ты лжец, приятель. А я не считал тебя лжецом.

Кокаин я пробовал только однажды, когда мне было двадцать пять, вместе с Надей. И никогда не делал этого снова, но знаю, что она баловалась кокаином несколько раз. На работе, с коллегами, просто чтобы не уснуть, пока дожидалась партийной пресс-конференции, митинга или релиза по новому рассекреченному докладу, который должны были прочитать к полудню.

Арран скрутил для меня еще одну сигарету, и я сидел на краю его кровати, закинув ногу на ногу, и курил, пока он ходил за Томи. Его комната выглядела неряшливо, словно сначала он хотел уехать, а затем передумал. Он даже не пытался придать ей домашний уют.