Энди Вейер - Артемида

– Абсолютно уверен. Я провел кучу разных тестов: на растяжку, на давление, трение, все, что угодно.

В голову мне пришла неприятная мысль:

– Погоди, так ты что, уже пользовался им?

– Нет, но это не имело бы ни малейшего значения. После процесса очистки он снова стерильный.

– Шутишь… – Я остановилась, сделала глубокий вдох и сказала, стараясь, чтобы мой голос звучал максимально спокойно: – Это имело бы значение. Биологическое, возможно, и нет, но психологическое – точно.

Он только пожал плечами.

Я минуту подумала:

– Хорошо, я согласна. Но не обещаю, что немедленно помчусь искать, с кем бы переспать.

– Конечно, конечно, – закивал Мартин. – Просто в следующий раз, когда это случится естественным образом, ну, ты понимаешь?

– Ладно.

– Вот и отлично! – Он вручил мне коробку с презервативом и устройство для очистки. – Позвони мне, если будут какие-то вопросы.

Я с неохотой взяла в руки его изобретение. Не самое почетное задание, но если посмотреть с точки зрения логики, ничего особенного. Ну, тестирую я какую-то продукцию, что здесь такого?

Я собралась уходить, но вспомнила еще кое-что и обернулась к Мартину:

– Слушай, ты когда-нибудь слышал о чем-то, что называется ЗАФО?

– Нет, а должен был?

– Нет, не бери в голову. Так я забегу завтра за своим прибором?

– У меня завтра выходной. Может, встретимся в Парке? Скажем, часа в три?

– Идет, – ответила я.

– Можно я спрошу, зачем тебе вообще этот прибор?

– Нельзя.

– Понятно. До завтра.

Уровень Конрад Нижний 6.

Я вела карт по знакомым коридорам, стараясь не обращать внимания на неприятное ощущение в душе. Я знала здесь каждый кривой поворот, каждый магазинчик, каждую царапину на стенах. Даже закрыв глаза, я могла точно определить, где нахожусь, просто по шуму вокруг и эху от стен.

Я завернула за угол и оказалась в Ремесленном ряду. Здесь работали лучшие городские мастера, но на стенах не было ни ярких надписей, ни объявлений. У них не было необходимости завлекать покупателей – их бизнес держался на давно заслуженной репутации.

Припарковавшись перед отсеком CD6–3028, я слезла с карта и в нерешительности остановилась перед дверью. Поддавшись минутной трусости, я повернула было назад, но тут же взяла себя в руки и позвонила в звонок.

Дверь открыл мужчина с обветренным лицом, аккуратно подстриженной бородкой, в белой круглой шапочке-такии на голове. Минуту он спокойно смотрел на меня, потом вопросительно хмыкнул.

– Добрый вечер, отец , – сказала я по-арабски.

– У тебя проблемы?

– Нет.

– Тебе нужны деньги?

– Нет, отец. Я сейчас вполне независима .

Он нахмурился:

– Тогда почему ты здесь?

– Разве не может дочь навестить отца просто так, чтобы показать ему свое уважение ?

– Не мели чушь, – отец перешел на английский. – Что тебе нужно?

– Мне бы нужно позаимствовать кое-какое сварочное оборудование.

– Интересно. – Отец оставил дверь открытой и ушел в глубь мастерской. Другого приглашения я и не ожидала.

За прошедшие годы здесь почти ничего не изменилось. В отцовской мастерской с пожароустойчивыми стенами было все так же тесно и душно. На стенах были аккуратно развешаны инструменты. Один угол комнаты занимал рабочий стол, рядом висела коллекция сварочных масок.

– Проходи, – пригласил отец, и я последовала за ним в жилую часть через дверь в задней стене мастерской. После моей конуры крохотная гостиная казалась просто-таки царскими покоями.

Помещение включало два спальных отсека вдоль стены – обычное дело для небогатых артемидян. Не так роскошно, как спальня, но уединение гарантировано. Что хорошо. Я выросла в этом доме и знала, что можно делать в таком отсеке.

У отца был кухонный уголок с настоящей плитой, где горел настоящий огонь. Одно из преимуществ житья в помещении, специально оборудованном против пожаров. Это куда лучше, чем микроволновка. Хотя, если вы думаете, что наличие настоящей плиты означает вкусную еду, вы ошибаетесь. Отец старался как мог, но «месиво» – оно месиво и есть. Готовя из водорослей, особо не развернешься.

Одна вещь в комнате оказалась мне незнакомой. Вдоль задней стены от пола до потолка шла метровой ширины полоса металла. Причем шла не вертикально, а под углом. Навскидку я предположила, что угол составлял от двадцати до тридцати градусов.

Я указала на новшество:

– А это что еще за хрень?

Отец мельком глянул на металлическую полосу:

– Это одна штука, которую я давно обдумывал.

– Для чего это нужно?

– Сообрази сама.

Черт, если бы мне давали жетон каждый раз, когда я слышала от него эту фразу… От него никогда нельзя было добиться прямого ответа – все должно было служить обучающим примером.

Отец скрестил руки на груди, наблюдая за мной, как делал это сотни раз в прошлом, задавая мне разные загадки.

Я подошла к стене и потрогала металл. Держится крепко, само собой, отец никогда ничего не делал спустя рукава:

– Листовой алюминий два миллиметра толщиной?

– Правильно.

– Значит, ему не нужно выдерживать боковую нагрузку…

Я провела пальцем по линии соединения металла со стеной и почувствовала крохотные бугорки под пальцами через каждые двадцать сантиметров:

– Точечная сварка? Вроде ты обычно так не делаешь…

Он пожал плечами:

– Не знаю, может, это была глупая мысль. Я пока еще не решил.

Наверху, в нескольких сантиметрах от потолка, к металлу были приварены два крюка:

– Ты собираешься что-то сюда повесить?

– Правильно. Но что?

Я обвела взглядом металлическую полосу:

– Секрет в странном угле наклона… у тебя есть угломер?

– Я подскажу, чтобы зря не возиться, – сказал отец. – Угол отклонения от вертикали составляет двадцать два и девять десятых градуса.

– Ага… – я задумалась, – Артемида находится на долготе двадцать два и девять десятых… Ясно. Я поняла, зачем эта штука.

Я повернулась к отцу:

– Это для молитвы.

– Верно, – ответил он. – Я называю это «молельная стена».

Луна постоянно обращена к Земле одной стороной. Так что, хотя мы находимся на орбите Земли, с нашей точки зрения, Земля не движется. Точнее, технически говоря, она немного колеблется благодаря лунной либрации, но лучше вам не забивать себе голову этими пустяками. Короче, Земля неподвижно висит в небе. Она вращается вокруг своей оси и проходит разные фазы, но она не двигается с места.

Наклонная металлическая полоса указывала на Землю, чтобы отец мог обратиться лицом к Мекке во время молитвы. Большинство мусульман здесь обычно просто поворачивались лицом на запад, что мой отец и делал всю жизнь.

– А как ею пользоваться? – поинтересовалась я. – Тебе же понадобятся какие-то ремни? Ну, в смысле, стена же почти вертикальная.