Фрэнсис Брет Гарт - Габриэль Конрой

Горячий румянец залил щеки Грейс: приоткрыв губы, она с замиранием сердца ждала, что он скажет дальше.

– Я выдам тебя за свою сестру. Ты будешь Грейс Эшли.

Девушка побледнела, опустила ресницы, закрыла лицо руками. Филип терпеливо ждал ответа. Когда Грейс опустила руки, лицо ее было спокойным, даже бесстрастным. Верхняя губка горделиво поднялась, на щеках снова заиграл румянец.

– Ты совершенно прав.

В ту же минуту над их головой засияло солнце, неся с собой свет и тепло. Их корабль, миновав крутую излучину, выбрался на простор, и они поплыли по широкому водному полю меж отлогих зеленых берегов, залитых полуденным солнцем. Впереди, за ивовой рощицей, меньше чем в миле от них, виднелась дощатая хижина; дымок из трубы медленно таял в недвижном воздухе.

Вот уже две недели солнце, свершив каждодневный путь в безоблачном небе, уходило за недвижную гряду Моньюмент Пойнта. Но ни разу за все четырнадцать дней ничто не нарушало призрачной белизны занесенных снегом утесов, и белые валы, как бы пораженные насмерть в своем стремительном беге, по-прежнему господствовали на всем необозримом пространстве. Было первое апреля, ветерок нес с собою дыхание ранней весны, а во всей угрюмой пустыне не было ник-ого, кто мог бы ему порадоваться.

И все же, пристально вглядевшись, можно было заметить некоторые скрытые от глаз перемены. Белый бок горы словно запал еще глубже; кое-где снег осел и наружу вылезли серые утесы; сугробы стояли по-прежнему, но они утратили былую округлость; кое-где ледяные глыбы сползли вниз по склону, обнажив сверкающий на солнце гранит. Кости скелета начинали проглядывать сквозь истлевающую плоть. Это была последняя гримаса гиппократовой маски, которую напяливала на себя Природа. Перемены, впрочем, были безмолвными, тишина оставалась нерушимой.

Но вот долину смерти огласил звон шпор и человеческие голоса. По ущелью, преодолевая сугробы и ледяные барьеры, двигались вереницей всадники и навьюченные мулы. Громкий стук подков и людская речь пробудили в горах долго дремавшее эхо, сбили с утесов и с деревьев облачки снежной пыли, а под конец вызвали из какой-то ледяной пещеры существо столь дикого вида, худое, взъерошенное, нелепое, что принять его за человека было никак нельзя. Это существо сперва ползло по снегу, хоронясь за встречными скалами, как перепуганный зверь; потом залегло за деревом, как видно поджидая приближающуюся кавалькаду.

Впереди ехали два всадника. Один был сумрачен, молчалив, погружен в свои думы. Второй – живого характера, беспокоен, речист. Прервал молчание первый; слова его падали медленно, словно он говорил не о том, что видел вокруг, а о чем-то ином, запечатлевшемся в его памяти.

– Уже близко. Я видел их где-то здесь. Знакомые места.

– Дай-то бог, чтобы вы были правы, – живо подхватил второй. – Если мы и сегодня не покажем людям хоть что-нибудь толковое, они попросту удерут с этой призрачной охоты. Увы, это так!

– Где-то здесь я видел мужчину и женщину, – продолжал первый, как будто не слыша ответа спутника. – Сейчас мы подъедем к сложенной из камней пирамиде. Если нет, считайте, что мое сновидение – мираж, а сам я – старый болван.

– Предъявите нам хоть что-нибудь, – сказал второй, рассмеявшись, – клочок бумаги, старое одеяло, поломанное дышло. Колумб долгое время держался на одном-единственном обрывке водоросли. Но что это они там разыскали? Господи Боже! Да ведь за скалой что-то движется!

Словно повинуясь неведомому зову, всадники сбились в кучу; даже те из них, что громче всех роптали и еще минуту назад называли экспедицию пустой затеей и блажью, сейчас замерли от волнения. Поджидавший их за деревом неведомый зверь вышел из убежища и, обнаружив свое людское обличье, хрипло крича и нелепо жестикулируя, направился прямо к ним.

Это был Дамфи.

Первым пришел в себя руководитель экспедиции. Пришпорив коня, он подскакал к Дамфи.

– Кто вы такой?

– Человек.

– Что с вами?

– Умираю с голоду.

– А где другие?

Дамфи окинул всадника подозрительным взглядом и спросил:

– О чем это вы толкуете?

– Где остальные? Вы что, один?

– Да, один.

– Как вы сюда попали?

– Вам что за дело? Я умираю с голоду. Дайте мне поесть и попить.

Дамфи изнемог и опустился на четвереньки.

Среди подъехавших всадников послышались сочувственные возгласы.

– Да накормите вы его! Разве не видите, он не то что говорить, – стоять не может. Где же доктор?

Младший из руководителей экспедиции прекратил споры.

– Оставьте его, я займусь им сам. Пока моя помощь нужнее ему, чем ваша.

Он наклонился к Дамфи и влил ему в рот немного коньяку. Дамфи закашлялся, потом поднялся на ноги.

– Так как же вас зовут? – ласково спросил молодой врач.

– Джексон, – ответил Дамфи, смерив его наглым взглядом.

– Откуда вы?

– Из Миссури.

– Как вы сюда попали?

– Отстал от партии.

– А они?

– Ушли вперед. Дайте мне поесть.

– Заберите его в лагерь и там поручите Санчесу. Он знает, что делать, – приказал доктор, обращаясь к одному из всадников. – Итак, Блент, – обратился он к своему товарищу, – ваша репутация спасена. Должен заметить, впрочем, что из обещанных вами девяти экземпляров мы имеем пока что лишь один. К тому же весьма низкого качества, – добавил он, провожая взглядом удалявшегося Дамфи.

– Я буду счастлив, доктор, если дело этим и ограничится, – сказал Блент. – Готов вернуться хоть сейчас. Но внутренний голос твердит мне, что надо ехать дальше. Этот человек пробуждает самые страшные опасения… Что там еще?

Подъехал всадник, держа в руках лист бумаги, оборванный по углам, словно он был прибит гвоздями, а потом сорван.

– Объявление… На дереве… Не могу прочитать, – сказал недавний вакеро [1] пастух (исп.) .

– Да и мне не прочесть, – сказал Блент, поглядев на объявление. – Кажется, написано по-немецки. Позовите Глора.

Подъехал долговязый швейцарец. Блент передал ему объявление. Тот внимательно прочитал его.

– Здесь указано, где искать закопанное в земле имущество. Ценное имущество.

– Где же?

– Под пирамидой из камней.

Доктор и Блент обменялись взглядом.

– Веди нас! – сказал Блент.

Они ехали молча около часа. Когда, по прошествии этого времени, всадники достигли уступа, за которым каньон круто поворачивал в сторону, Блент громко вскрикнул.

Впереди лежала куча камней; ранее, как видно, они были уложены в определенном порядке, но кто-то их раскидал. Снег и земля кругом были изрыты. На снегу валялись рукописи, раскрытый портфель с зарисовками птиц и цветов, застекленный ящик с коллекцией насекомых – стекло было разбито – и растерзанные чучела птиц. Невдалеке виднелась какая-то груда лохмотьев. Подъехав к ней поближе, один из всадников, что-то воскликнув, соскочил с коня.