Генри Райдер Хаггард - Лейденская красавица

– Первое письмо апостола Павла к коринфянам [21] Первое письмо апостола Павла к коринфянам – одно из четырнадцати посланий апостола Павла, которые включены в Новый Завет. , которое я прежде никогда не читал, – отвечал Дирк.

– Начни же с того места, где остановился, и дочитай главу до конца. Быть может, мы найдем в ней совет. Если нет, то значит, нам не суждено получить ответ сегодня.

При свете оплывающих свечей друзья опустились на колени

Дирк начал читать седьмую главу, в которой великий апостол как раз касается вопроса о браке. Он читал спокойным ровным голосом, пока не дошел до двадцатого и четырех последующих стихов, в последнем из которых говорится: «Ибо неверующий муж освящается женою верующею, а жена неверующая освящается мужем верующим. Иначе дети ваши были бы нечисты, а теперь святы. Если же неверующий хочет развестись, пусть разводится: брат или сестра в таких случаях не связаны, к миру призвал нас Господь. Почему ты знаешь, жена, не спасешь ли мужа? Или ты, муж, почему знаешь, не спасешь ли жены?..»

Голос Дирка задрожал, и он остановился.

– Читай до конца главы, – сказал Брант, и чтец продолжал.

Сзади них послышался какой-то звук. Они не заметили, как дверь спальни чуть-чуть приотворилась, и не видели, как в отверстии мелькнуло что-то белое: женское лицо, обрамленное черными волосами над парой неподвижных злых глаз. Сатана, впервые поднявший голову в раю, наверное, имел такое выражение. Вытянув длинную шею, фигура подалась вперед, но вдруг шорох или движение испугали ее, и она поспешно отодвинулась назад, как испуганная змея, извивающая свой хребет. Дверь снова затворилась.

Глава окончена, молитва прочитана. И недолго, может быть, придется ждать на нее ответа этим нетерпеливым людям, не знающим, что, подобно тому как свет далекой звезды не скоро достигнет нас, так и ответ на молитву, обращенную к Божеству, может прийти не скоро – не сегодня, не завтра. Его может узнать не настоящее поколение и не текущее столетие: молитва может исполниться тогда, когда дети детей тех, чьи уста произносили эту молитву, в свою очередь, уже превратятся в прах. Однако никогда подобная молитва не останется без ответа. Так и нашей теперешней свободой мы, может быть, обязаны тем, кто уже умер в то время, когда жили Дирк ван Гоорль и Хендрик Брант; так и отмщение, постигшее теперь Испанию, может быть возмездием за те позорные поступки, которые позволяли себе испанцы в давно прошедшие времена. Божество – всегда Божество, подобно тому как звезда – всегда звезда: от первого изливается правосудие, как от второй свет, и для них время и пространство – ничто.

Дирк, дочитав главу до конца, закрыл Библию.

– Брат, ты, кажется, получил ответ, – спокойно сказал Брант.

– Да, – отвечал Дирк, – он ясен: «Неверующий муж освящается женою… Почему ты знаешь, муж, не спасешь ли ты жену?» Если бы апостол предвидел случай со мной, он не мог бы дать более определенного ответа.

– Он, – или Дух, говорящий через него, – знал все случаи и писал для всех людей, когда бы они ни родились, – отвечал Брант. – Это урок для нас. Если бы ты заглянул сюда раньше, то раньше бы и получил ответ и, может быть, не испытал бы многих огорчений. Теперь, без сомнения, ты должен поспешить переговорить с ней, предоставив все остальное Богу.

– Да, – отвечал Дирк, – как можно скорее. Но есть еще один вопрос: должен я сказать ей всю правду?

– Я бы не стал скрывать, друг. А теперь – спокойной ночи. Не провожай меня до дверей. Кто знает, может быть, на улице кто-нибудь и подсматривает. Не следует, чтобы нас видели вместе так поздно.

После ухода своего родственника и нового друга Дирк еще сидел, пока оплывшие сальные свечи в люстре не догорели до самого конца. Затем, вынув свечу из подсвечника, украшенного змеей, он зажег ее, загасив люстру, и, войдя в спальню, стал раздеваться. Библию он снова спрятал в тайник и взобрался на свою высокую постель.

Обыкновенно Дирк спал превосходно: как только голова его касалась подушки, глаза смыкались и раскрывались только в привычное время, утром. Но в эту ночь он не мог заснуть. Было ли то следствием обеда и вина или игры в карты, или молитвы и отыскивания текста в писании, только сон бежал, и это раздражало Дирка. Он лежал не смыкая глаз и думал, глядя, как лунный свет широкими снопами врывался в окно и заливал комнату.

Вдруг Дирку стало страшно: ему показалось, будто в комнате находится еще кто-то кроме него, кто-то недоброжелательный и злой.

Никогда прежде он не думал о духах и не боялся их, но теперь ему вспомнился вопрос Монтальво о привидении, и ему положительно казалось, что оно где-то рядом. В этой страшной новой тревоге он искал себе опоры и не находил иной, кроме той, к которой старый простой священник советовал ему прибегать в минуты затруднения и смятения, а именно: взять Библию и, прижав ее к себе, помолиться.

Исполнить это было нетрудно. Приподнявшись на постели, Дирк достал Библию из шкафчика и задвинул дверку. Затем, положив книгу между собой и периной, он снова лег, и это как будто подействовало: он скоро уснул.

Но тут Дирку приснился страшный сон. Ему снилось, что над ним наклонилось какая-то высокая, темная фигура, и длинная белая рука шарила у его изголовья, пока он не услыхал, как дверца потайного шкафчика со скрипом затворилась.

Тогда ему показалось, что он проснулся и что его глаза встретились с двумя другими глазами, смотревшими на него так пристально, будто желали прочесть его самые сокровенные мысли. Он не встал и не мог пошевельнуться, но тут он увидел во сне, как фигура выпрямилась и стала скользить прочь, то появляясь, то снова исчезая по мере того, как она проходила через полосы лунного света, пока окончательно не скрылась за дверью.

Через секунду после этого Дирк проснулся и почувствовал, что, несмотря на довольно холодную ночь, пот крупными каплями выступил у него на лбу и на всем теле. Но, странно, страх его теперь совершенно рассеялся: зная, что ему приснилось все это во сне, он перевернулся, дотронулся до Библии на груди и заснул, как дитя, чтобы проснуться только утром, когда луч восходящего зимнего солнца упал ему прямо на лицо.

Дирк припомнил сон прошедшей ночи, и у него на душе стало тяжело: ему казалось, что привидение черной женщины, впившейся в его лицо своими страшными глазами, было предзнаменованием какой-то близкой беды.

На следующее утро, когда Монтальво вошел к себе в кабинет после завтрака, он нашел там ожидавшую его даму, в которой, несмотря на длинный плащ и вуаль, без труда узнал Черную Мег. Действительно, Мег ждала его уже довольно долго и, по свойственной ей любознательности, не теряла времени даром.