Генри Райдер Хаггард - Лейденская красавица

Совершенно растерявшаяся Лизбета взглянула на Монтальво.

Граф был проницателен и тотчас понял все. Нагнувшись вперед, опираясь рукой о спинку саней, будто желая ближе взглянуть на арестованную, он шепнул Лизбете на ухо так тихо, что никто не мог слышать его слов:

– Сеньорита, я в данном случае не имею никакого желания добиться смерти несчастной помешанной, но если вы подтвердите слова доносчицы, то ее придется утопить. Пока еще ничего не доказано, все зависит от вашего свидетельства. Я не знаю, что произошло между вами сегодня утром, и меня мало интересует это, но только, если окажется, что вы не вполне ясно помните случившееся, мне придется поставить вам одно или два маленьких, совсем пустячных условия: вы должны будете провести остальной вечер со мной и, кроме того, ваша дверь должна быть открыта для меня, когда бы я ни вздумал постучать в нее. При этом не могу не напомнить, что, три раза являясь к вам, чтобы засвидетельствовать вам свое почтение, я находил ее запертой.

Лизбета слышала и поняла. Если она захочет спасти жизнь этой женщины, ей придется выносить ухаживания этого испанца, чего она желала меньше всего на свете. Произнося же клятву перед Богом, ей, никогда в жизни не лгавшей, придется произнести ужасную ложь. Больше полминуты она раздумывала, обводя вокруг взглядом, полным ужаса, и зрелище, представлявшееся ей, так глубоко запечатлелось в ее душе, что она до самой смерти не могла забыть его.

Марта не говорила больше ничего. Она стояла на коленях, не сводя с лица Лизбеты отчаянного, вопросительного взгляда. Несколько правее стояла Черная Мег, смотря на нее сумрачно, так как деньгам, которые она надеялась получить, грозила опасность. Позади арестованной стояли два солдата: один из них поднес руку к лицу, стараясь скрыть зевоту, а другой бил себя в грудь, чтобы согреться. Третий солдат, находившийся несколько впереди, расчищал рукояткой своей алебарды поверхность проруби от затягивавшего ее тонкого льда. Между тем Монтальво, продолжавший наклоняться то вперед, то в сторону, не сводил с Лизбеты насмешливого и циничного взгляда. И на все: на бесконечную снежную пелену, на остроконечные крыши города вдали, на красивые сани и сидевшую в них закутанную в меховую полость девушку – падал спокойный свет месяца при полной тишине, нарушаемой только биением ее сердца и шелестом морозного ветра в засохших камышах.

– Ну что же, сеньорита, – спросил Монтальво, – обдумали ли вы все и должен ли я произнести обычную форму клятвы?

– Говорите! – ответила она хриплым голосом.

Он вышел из саней, стал против Лизбеты и, сняв берет, произнес формулу клятвы, клятвы, способной смутить Лизбету, если в душе она сознавала, что говорит неправду.

– Во имя Отца и Сына и Его Блаженной Матери, вы клянетесь? – спросил граф.

– Клянусь, – отвечала Лизбета.

– Хорошо. Выслушайте же меня, сеньорита. Встретились вы с этой женщиной сегодня после полудня?

– Да, я встретилась с ней на катке.

– Проклинала она при вас правительство [6] В описываемое время Нидерландами правила наместница Карла V, его сестра Мария Венгерская, при которой имелись три совета с совещательными правами, важнейшим из которых был Государственный совет, где заседали знатнейшие вельможи страны. и святую Церковь и уговаривала ли вас помочь изгнанию испанцев из страны, как свидетельствует доносчица по имени, если не ошибаюсь, Черная Мег?

– Нет, – отвечала Лизбета.

– Я боюсь, что этого заявления недостаточно, сеньорита. Может быть, я употребил не те выражения… Говорила ли женщина вообще что-нибудь в этом роде?

Одну секунду Лизбета колебалась. Но, увидев снова перед собой лицо жертвы, смотревшей на нее задумчивыми глазами, полными ожидания, вспомнив, что это грязное, искалеченное существо было некогда ребенком, подругой ее отца, которую он целовал, и преступление которой заключалось лишь в том, что она избегла костра, Лизбета приняла решение.

– Холодно умирать в воде, – сказала Марта тихо, будто думая вслух.

– Так зачем же ты, колдунья, еретичка, убежала от огня? – усмехнулась Черная Мег.

Лизбета, не колеблясь, опять односложно отвечала на вопрос Монтальво:

– Нет.

– Что же она делала или говорила, сеньорита?

– Она говорила, что знала моего отца, игравшего с ней, когда она была ребенком, и просила милостыню – вот и все. Тут подошла эта женщина, и она убежала, после чего женщина сказала, что ее голова оценена и что она получит деньги за то, что укажет на нее.

– Это ложь! – яростно, пронзительным голосом закричала Мег.

– Если она не замолчит сама, заставьте ее замолчать, – приказал Монтальво, обращаясь к сержанту. – Я вижу, что против арестованной нет других улик, кроме показания доносчицы, утверждающей, что она преступница, еретичка, бежавшая от сожжения несколько лет тому назад из окрестностей Брюсселя, куда вряд ли стоит посылать за справками. Подобное обвинение может быть оставлено без внимания. Остается вопрос, произносила или нет эта женщина некоторые слова, за которые положена казнь, на которую я, как исполняющий обязанности коменданта этого города, имею власть осудить ее. Я предвидел этот вопрос и поэтому попросил сеньориту, к которой, как утверждают, женщина обратилась со своими словами, сопровождать меня сюда, чтобы дать показание. Она исполнила мою просьбу, и ее клятвенное показание, опровергая не подтвержденное клятвой показание доносчицы, гласит, что обвиняемая не произносила подобных слов. Сеньорита – усердная католичка, и не поверить ей я не имею причины. Поэтому я приказываю отпустить арестованную, которую, со своей стороны, считаю никому не опасной бродяжкой.

– По крайней мере, вы продержите ее в тюрьме, пока я не докажу, что она еретичка, бежавшая от костра в Брюсселе, – закричала Черная Мег.

– И не подумаю: тюрьмы и так полны. Развяжите ее и отпустите.

Несколько удивленные солдаты повиновались, и Марта с трудом поднялась на ноги. С минуту она стояла, смотря на свою избавительницу, затем, крикнув: «Лизбета ван Хаут, мы еще увидимся!» – бросилась бежать с неимоверной быстротой. Через несколько секунд она виднелась вдали только черной точкой на белом ландшафте и скоро совсем исчезла.

– Скачи как хочешь, Кобыла, – крикнула ей вдогонку Черная Мег, – а все же я поймаю тебя. И тебе не уйти от меня, красавица-лгунья, лишившая меня дюжины флоринов [7] Флорин – крупная золотая монета. . Погоди, и тебе придется иметь дело со святой инквизицией, этим ты обязательно кончишь! Не спасет тебя твой красивый любовник-испанец. Так ты перешла на сторону испанцев и отреклась от своих толсторожих бюргеров?! Ну, узнаешь ты еще испанцев, помяни мое слово!