Народное творчество - Гэсэр

Он упал в голодном краю,
В позабытом, безводном краю,
Где неведомы ловля, охота,
Где урочище Хонин-Хото
Словно вывернуто наизнанку,
Где гуляют ветра спозаранку,
Где земля и суха и бестравна,
Где бессолнечна жизнь и бесславна.
Оказался Саган-Хасар
На земле, где пыль и пески,
Старшим ханом Желтой реки.
Так вступил он в земной предел,
Принял имя Саган-Гэрэл.

Громко радовался Заса:
«Гляньте, Западные небеса!
Одолел я могучего воина,
Ныне сердце мое успокоено!»
Он, красуясь, пустился в пляс,
Небывалой победой хвалясь.

Сын Улана, Шара-Хасар,
Средний сын, силач красноликий,
В сердце гнев почуял великий.
Встали волосы, зубы скрипят —
Отомщен будет старший брат!
Небожителей слышатся крики,
Сотни тысяч богов собралось,
Но прошел он толпу насквозь,
Подскочил, как рогатый лось,
Наскочил на Заса-Мэргэна.

Долго длилась эта борьба.
То взлетали, как ястреба,
То, как волки, грызли друг друга.
Началась в морях крутоверть,
Застонала, как бы от испуга,
Распростертая синяя твердь.
И была до самого дна
Вся вселенная потрясена.

У Заса-Мэргэна, у воина,
Битвы жаждущего всегда,
От борьбы отвага утроена,
А Шара-Хасару – беда:
Ослабели сердце и тело,
И сама душа ослабела.
Вот-вот сломится толстая шея,
Бычье горло вот-вот оторвется,
И согнется спина, и, тускнея,
Жалкий разум заснет – не проснется,
Восемь ребер станут как крошево
У воителя, на небе росшего!

Несравненный в деле войны,
Воин Западной стороны
По-лосиному вскинул рога,
По-орлиному взмыл на врага.
Он за пятки возьмет – не устанет,
За колени возьмет – и потянет!
А восточный витязь Шара,
Возвышавшийся, как гора,
Извивается, как былинка,
Изгибается, как тростинка.
То скрипит, словно ветвь сухая,
То без смысла глядит, затихая.

Небожитель Заса-Мэргэн
Исполина берет в обхват
Так, что кости врага хрустят,
И бросает Шара-Хасара,
Чье лицо краснее пожара,
На седьмое дно мироздания,
Эту месть задумав заранее.

И Шара полетел, словно искра,
Словно пыль, он понесся быстро,
С распростертого неба упал
И средь голых и острых скал
На земле начал жизнь свою
В позабытом, безлюдном краю,
Словно вывернутом наизнанку.
Наконец он нашел стоянку
На урочище Хонин-Хото,
Где кочкарники да болота,
Где шумит река водопадами,
Гулко бьется с тремя преградами,
Где промчаться трудно стреле.
Стал Шара-Хасар на земле
Средним ханом Желтой реки.
Три преграды он одолел,
Принял имя Шара-Гэрэл.

Увидав, что старшие братья,
В бой вступившие без понятья,
Превратились в недвижные вьюки,
Как попали противнику в руки,
Младший отпрыск Атай-Улана,—
Так воскликнул Хара-Хасар:
«Я приму на себя удар,
Ибо должен его принять я:
Ведь надеялись старшие братья
На меньшого, на милого братца,
Что как следует буду я драться,
Что для братьев я стременем стану,
Их опорой со временем стану».

Так сказав, налетел мгновенно
Богатырь на Заса-Мэргэна.
Словно волк, что жаждет добычи,
Словно бык, напрягаясь по-бычьи
И приплясывая, как марал,
На врага Заса заорал.
Тучи севера, южные тучи
На ходу он сбивал, могучий,
Опрокидывал на ходу
Облаков тяжелых гряду,
Он туманы бил по бокам,
Поднимая пыль к облакам.

От орлиц отбились орлята,
И от коз отбились козлята,
Хамниганы ‘ в таежной глуши
Потеряли свои шалаши,
И, покинув юрту, монгол
Своего жилья не нашел —
Потерял посреди равнины!

Вот-вот хрустнут упругие спины,
Вот-вот сломятся толстые шеи,
Но становится тверже, сильнее
И ловчее Заса-Мэргэн.
Мощь и воля его не истратятся!
То он за ноги ловко ухватится,
То как дернет врага за пятки!
А Хара-Хасар в этой схватке
Оказался слабее врага:
То одна, то другая нога
Над клубящимся прахом взметнулись,
Восемь ребер его изогнулись
И уже – ни жива ни мертва —
Горько свесилась голова,
И, как плети, повисли руки —
Испытал он тяжкие муки.

А Заса-Мэргэн, небожитель
И свершитель многих побед,
Вдруг противника опрокинул
И за старшими братьями вслед
Вверх ногами его низринул
На седьмое дно мироздания,
И в земной, неизведанный прах,
Где рожденья и смерти свидания,
С головой погрузился враг.

Так Хара-Хасар оказался
В том бестравном, бесплодном краю,
В том бесславном, голодном краю,
Где неведомы ловля, охота,—
На урочище Хонин-Хото,
Где навыворот все живое,
Где безлюдие ветровое,
Где река ниспадает с отрога,
Через три пробиваясь порога,
Где не знают прохлады дневной,
Где засушливый, душный зной,
Где пространство поникло во мгле.
Стал Хара-Хасар на земле
Младшим ханом Желтой реки.
Он высокой горой завладел,
Принял имя Хара-Гэрэл.

Из небесных краев три пришельца,
Шарагольские три владельца,
Повелители Желтой реки,
Обратив свои думы к насилью,
Обладая желтою пылью,
Обладая черным туманом,
Стали трем тэгэшинским ханам
Ядовитой злобой вредить,
Чтоб господство свое утвердить.

Так подумал Заса-Мэргэн:
«Знаменитого силача
Победил я силой плеча».
И к царевне Сэсэг-Ногон,
Целомудренной и прекрасной,
Нежным сердцем ее покорен,
Одержимый любовью страстной,
Он проталкивается вперед
И за правую руку берет,
Говорит ей правдивое слово
И за левую руку берет,
Говорит ей счастливое слово.

Ратоборцы блуждают вокруг,
А иные – толпятся кучами,
Перепутались недруг и друг,
Маломощные боги с могучими,
И нигде не найдут себе места,
И шумят они грозно и гневно,
Потому что должна, как невеста,
Дом родной покинуть царевна.

И едва лишь Заса-Мэргэн,
Небожитель Западной части,
Обретя мечтанье свое,
Ловко на руки поднял ее,
Чтоб делить с ней горе и счастье, —
Все бурханы, что прибыли в гости,
Заскрипели зубами от злости.

И, себя позабыв, небожители
Заблудились в небесной обители.
Все, что было черным, – сгустилось,
Все, что было белым, – скатилось,
Все, что было серым, – закуталось,
Все, что было синим, – запуталось.

Разгорелись у витязей страсти,
Собираются биться жестоко
Небожители Западной части
С небожителями Востока.

В это время Атай-Улан
Прискакал на буланом коне.
Мысли мечутся, точно в огне,
Словно конь, полосатыми стали:
«Задушевными сватами стали
Я и славный Сэгэн-Сэбдэг,
Породниться решили навек,—
Двадцать лет прошло с той поры!
Десять лет прошло с той поры,
Как мы головы соединили
Двух детей, не спросясь никого,
Как торжественно мы вступили
С многочтимым ханом в родство.
Для детей в этот памятный миг
Расстелил я постель-потник.
Сын Хурмаса Заса-Мэргэн
Отнял право мое святое,
Чтобы день торжества померк.
Он законы попрал и низверг
Установленные устои!