Керстин Гир - Рубиновая книга

Да я и сама так думала.

– Ну и глупо же ты поступаешь, если рассказываешь про свои странные способности каждому встречному, – продолжала Шарлотта. Это был один из её типичных ударов ниже пояса. Он был рассчитан на то, чтобы задеть меня. И задел.

– Нет во мне ничего странного!

– Нет, есть!

– О себе подумай, ты – носитель гена!

– Я хоть не болтаю об этом где попало, – сказала Шарлотта. – А ты у нас наоборот, как чокнутая бабушка Мэдди. Она даже молочнику любит порассказать о своих видениях.

– Ты подлая, подлая!

– А ты наивная!

Препираясь, мы бежали по вестибюлю мимо застеклённой кабинки нашего вахтёра, прочь со школьного двора. Дул сильный ветер, небо хмурилось так, будто вот-вот брызнет дождь. Я уже жалела, что мы не забрали вещи из-под парт. Пальтишко бы сейчас вовсе не помешало.

– Прости за это сравнение с бабушкой Мэдди, – сказала Шарлотта немного сдавленным голосом. – Волнуюсь немного.

Я была поражена. Она никогда раньше не извинялась.

– Понимаю, – быстро проговорила я, давая понять, что извинение принято. На самом деле, о понимании между нами не могло быть и речи. Я бы на её месте тряслась со страху. Сейчас я тоже волновалась, но не очень сильно – как, например, перед походом к стоматологу.

– Да и вообще, мне бабушка Мэдди нравится, – это была чистая правда. Бабуля Мэдди была порой чересчур болтливой, могла по четыре раза повторять одно и то же. Но мне такие странности были куда милее, чем дурацкая таинственность всех остальных. А ещё бабушка Мэдди всегда угощала нас леденцами. Лимонными. Но что Шарлотте до каких-то там леденцов! Мы перешли дорогу и побежали дальше.

– Ну не пялься ты так! Заметишь же, когда я исчезну. Тогда накорябаешь свой дурацкий крест мелом на бордюре и побежишь себе дальше домой. Но сегодня этого не случится, точно тебе говорю.

– Ты этого знать не можешь. Любопытно тебе, наверное, где ты окажешься? То есть, когда?

– Конечно, – сказала Шарлотта.

– Надеюсь, не в центре Великого Пожара 1664 года.

– Великий Лондонский пожар был в 1666, – сказала Шарлотта. – Ну как можно не запомнить такую лёгкую дату! Кроме того, эта часть города тогда была не очень-то застроена, следовательно, не могла и сгореть.

Я уже говорила, что Шарлотту ещё называли занудой и спойлером? Но я держалась спокойно. Это было, конечно, жестоко, но мне хотелось хоть на пару секунд стереть с её лица эту дурацкую улыбочку.

– Сдаётся мне, наша школьная форма отлично горит, – заметила я вскользь.

– Я знаю, что делать, – сказала Шарлотта, так и не улыбнувшись.

Я не могла не восхититься её хладнокровием. Уже от одной мысли о том, что скоро я могу очутиться где-то в прошлом, мне бы стало жутко. Всё равно в каком времени – в прошлом всегда кошмар творился. Всё время войны, чума, оспа, а скажешь что-то не то – сразу обзовут ведьмой и сожгут. Вместо туалетов – дырки, блохи у всех подряд, а по утрам каждый плюхал содержимое ночного горшка из окна прямо на улицу. И не важно, шёл там внизу кто или нет.

Шарлотту всю жизнь учили, как не растеряться в прошлом. У неё никогда не хватало времени на игры, подружек, походы по магазинам или на мальчишек. Вместо этого она занималась танцами, фехтованием и конным спортом, иностранными языками и историей. Начиная с прошлого года она стала, вдобавок ко всему, каждую среду после уроков уезжать с леди Аристой и тётей Глендой неизвестно куда. Возвращались они только поздно вечером. Мои родственники называли это «занятия по тайноведению». Нас никто в известность не ставил, какой там мистике обучали Шарлотту, даже она сама ничего не рассказывала.

Когда Шарлотта только научилась говорить, то наверное, первой её фразой было: «Это секрет!» А сразу за ней: «Это вас не касается». Лесли говорит, в нашей семье больше тайн, чем у секретных служб США и Великобритании, вместе взятых. Вполне возможно, что она права.

Обычно мы ехали домой на восьмом автобусе, он останавливался у Баркли-сквер, а от него до дома было совсем близко.

Сегодня мы пробежали эти четыре остановки пешком, как учила нас тётя Гленда. Я всё время держала наготове мел, но с Шарлоттой ничего особенного не происходило. Когда мы подошли к двери, я, можно сказать, почти разочаровалась. Моя миссия во всей истории на этом месте подходила к концу. За дело бралась бабушка.

Я дёрнула Шарлотту за рукав:

– Гл я д и, тот мужчина в чёрном снова здесь.

– И что с того? – Шарлотта даже не обернулась. Мужчина стоял прямо напротив, у входа в дом номер восемнадцать. Он был, как обычно, в чёрном пальто и шляпе, надвинутой на глаза. Я вообще-то долго считала его привидением, но потом заметила, что Лесли и мои родственники тоже видят чёрного человека. Последние месяцы он почти круглые сутки дежурил возле нашего дома. А может, это были несколько таких вот одинаковых дядек в чёрном. Все мы спорили, кто он: вор-налётчик, частный детектив или злой волшебник. Последняя версия принадлежит моей сестре Кэролайн. Ей девять лет и она обожает истории про злых волшебников и добрых фей. Моему брату Нику двенадцать, истории про волшебников и фей он терпеть не может, поэтому Ник был за версию с вором. Лесли и я отстаивали детектива. Каждый раз, когда мы хотели рассмотреть чёрного человека поближе, он либо быстро заходил в дом, либо садился в чёрный «Бентли», всегда припаркованный рядом, и уезжал.

«Это специальный сказкомобиль, – утверждала Кэролайн. – Когда никто не видит, он превращается в ворона. А волшебник становится малюсеньким человечком, седлает своего ворона и летит по воздуху».

Ник на всякий случай переписал номер чёрного «Бентли». «Хотя они, конечно, перекрашивают машину после того, как взламывают дом, и цепляют новый номер», – сказал он. Взрослые вели себя так, словно не было ровным счётом ничего подозрительного в том, что чёрный следил за ними днём и ночью. Шарлотта, собственно, тоже: «Ну что вы пристали к бедному мужчине! Курит себе спокойно, вот и всё». Да уж, конечно! Я скорее поверила бы в волшебного ворона.

Пошёл дождь, чего и следовало ожидать.

– Ну хоть голова-то кружится? – спросила я, ожидая, пока кто-нибудь нам откроет. Ключа от дома у нас не было.

– Не действуй мне на нервы, – сказала Шарлотта. – Это случится, когда случится.

Нам открыл мистер Бернхард. Лесли считала мистера Бернхарда, нашего швейцара, окончательным доказательством того, что мы почти такие же богатые, как группа «Quenn» или Мадонна.

Я и сама толком не знала, кем был мистер Бернхард. Для мамы он был «бабушкиной правой рукой», а бабушка называла его «старый друг нашей семьи». Для нас, детей, он был просто противным слугой леди Аристы. Увидев нас, он удивлённо приподнял бровь.

– Привет, мистер Бернхард! – сказала я. – Кошмарная погода, не правда ли?