Финн-Оле Хайнрих - Удивительные приключения запредельно невероятной, исключительно неповторимой, потрясающей, ни на кого не похожей Маулины Шмитт. Часть 2. В ожидании чуда

Тот Человек сказал:

– Я буду рад, если ты захочешь спросить. Буду рад рассказать, как всё выглядит с моей точки зрения.

Думаю, Тот Человек что-то предчувствовал. Каким-то образом понял, откуда ветер дует, и решил отвертеться – просто взял и смылся.

Потому что для тебя это не жизнь, если надо прилагать какие-то усилия, это слишком напряжно, слишком трудно для такого как ты, потому что твоё сердце – просто мышца величиной с кулак, оно качает кровь, и больше ничего. В твоей голове хватает места только для тебя одного. Такой вот ты – верный, пока это ничего не стоит. Никаких вопросов я тебе задавать не собираюсь.

В общем, я не сказала Тому Человеку ни слова. Больше чем за год. С тех пор трепотня и болтовня прекратились, он стал на удивление малоразговорчивым, ведёт себя сдержанно, выполняет всё, что ему поручено.

И от этого у меня такое ощущение, что до него медленно, но верно доходит. По-настоящему что-то изменить, вернуть всё назад ему не под силу, с его-то средненьким, заурядным сердцем, но, похоже, он таки соображает, что теперь всё неправильно.

По крайней мере, я так думаю. Спросить его я ведь не могу. Но знаю, что ему наверняка очень трудно молчать – ведь он прирождённый рассказчик, балагур, болтун, трепло.

Мама однажды сказала, что у него так во всём – эго у Того Человека вроде гладильной доски: очень мешает, когда стоит посреди маленькой комнаты, но легко и просто складывается и прячется за кухонную дверь.

– Достаём тетради, – объявляет герр фон Мюкенбург с хитрой улыбкой и боком присаживается на стол. – Самостоятельная работа. Рассядьтесь посвободнее.

Пауль бледнеет, пальцы у него дрожат. Хорошенькое начало, ничего не скажешь. Беру его за руку и шепчу:

– Не бойся, я шпаргалку передам.

Пауль смотрит на меня, но по глазам неясно, понял ли он вообще. Сжимаю ему ладонь, другую руку кладу на плечо.

– Пауль, – говорю, – всё в порядке. Мы справимся. Главное – сесть поближе.

Двигаем столы туда-сюда, и нам действительно удаётся расположиться примерно в полутора метрах друг от друга. Мюкенбург раздаёт листочки с заданиями. История. Пробегаю вопросы глазами – а, ерунда! Пауль сидит как каменный, на него жалко смотреть. Склоняюсь над тетрадкой, отрываю от последней страницы маленький кусочек, пишу к каждому заданию ключевые слова.

– Чёрт! – вскрикиваю. – Есть у кого-нибудь носовой платок?

Пауль роется в рюкзаке.

– Ручка потекла, – объясняю я и показываю пальцы, предусмотрительно обмазанные чернилами. Мюкенбург улыбается и кивает, Пауль бросает мне пачку носовых платков, я ловлю её, вытаскиваю один, всовываю шпаргалку, бросаю упаковку обратно. Вытираю чернила с пальцев – преувеличенно суетливо, чтобы привлечь к себе побольше внимания. Краешком глаза слежу за Паулем: он, словно робот, медленно и очень осторожно извлекает шпаргалку, прячет под листок с заданиями.

– Окей, – говорю я и утыкаюсь в свою тетрадь. Спокойно пишу, краем глаза поглядывая на Пауля: вот он прочёл шпаргалку и принялся строчить. Пишет, и пишет, и пишет. Надеюсь, первый шок уже позади, и он сможет между моими ключевыми словами вставить ещё парочку своих.

– Спасибо, – говорит он по дороге домой. – Со мной иногда бывает, прямо помрачение какое-то находит – и всё, стоп, машина. Чаще всего на контрольных.

Чувствую взгляд Пауля. Пожимаю плечами:

– Ну понятно.

И добавляю:

– У меня другая проблема. Срочно нужно дело.

Пауль чешет в затылке. Мы шагаем рядом. На мне шорты и шарф, это теперь мой фирменный стиль. Придурки на школьном дворе иногда обзывают меня «галстуком». Ну и пожалуйста.

– Настоящее дело, – продолжаю я. – Надо завести офис, мне нужна работа. Надо деньги зарабатывать.

– Окей, – кивает Пауль. – Но люди должны тебя знать, только тогда они будут приходить и тебя нанимать. Домик на дереве не подойдёт, туда клиенты не залезут.

– Вообще-то, – размышляю я, – подойдёт. Нужен только мобильник – вот и весь офис. А домик на дереве – это будет штаб, и склад, и центр мозговых штурмов, можно сказать, сам мозг. Место, где я буду сидеть и распутывать очередное дело! Если кто-то захочет меня нанять, надо будет только позвонить. А чтобы всё обсудить, можно встретиться где-нибудь инкогнито. В овощном отделе супермаркета или у мусорки рядом с детской площадкой.

– Бери мой.

– М-м-м?

– Мой мобильник, – говорит Пауль, вытаскивает из кармана и суёт мне под нос маленький чёрный прямоугольник. – Правда бери. Мне завтра новый дадут, я всё равно хотел тебе предложить. И можно будет друг дружке писать… И с мамой сможешь…

Он берет мою руку, вкладывает туда телефон. Подмигивает и улыбается уголком рта.

– ПИН-код 6230, ПУК 9510.

Я киваю и нажимаю на кнопочки, экран загорается.

– Круто! Спасибо!

Пауль кивает. Я смотрю на часы на мобильнике.

– Я побежала. По сам знаешь какому делу…

– Окей, – говорит Пауль. – Пока, до скорого, пиши, если что…

У нас дома – настоящие джунгли. Посреди Пластикбурга мы с мамой соорудили тропический лес. Вот вы жили когда-нибудь в маленькой двухсполовинокомнатной квартире с восьмьюдесятью четырьмя растениями в горшках? Вдоль всех стен, на подоконниках и на столах, везде – горшки, горшки, горшки.

Только на холодильнике их нет, там у меня питомник восковых фигур. Леплю новые, ухаживаю за уже созданными. Скульптуры можно делать не только из жвачки, как когда-то в доисторические времена в разрушенном королевстве Мауляндии. Да и вообще, скульптуры из жвачки – детская забава, из этого я давно выросла!

Возня с воском помогает думать. Если надо поразмыслить, я зажигаю свечку, воск течёт капля за каплей – и чаще всего в голову приходит решение проблемы. Восковые фигуры – тотемы моего оракула. Оракула из воска. Сегодня я хочу узнать, где спрятаны письма. Мне известно про обувную коробку с письмами Того Человека к маме – она ведь где-то есть.

Людмила останавливается на пороге, снимает наушники, неодобрительно смотрит на меня, качает головой. Ей непонятно, чем я тут занимаюсь. Она считает, что я играю с огнём и развожу грязь, не понимает, что я создаю произведения искусства. Она же не может знать, о чём я думаю. Она видит только беспорядок. Людмила приходит помогать нам. Со всем понемножку, например с уборкой. Так что моя огненно-восковая деятельность ей мешает.