Лемони Сникет - Тридцать три несчастья. Том 1. Злоключения начинаются (сборник)

– Но мы будем гораздо ниже остальных, – сказал Клаус. – Не покажется ли это публике странным?

– Вы будете изображать двух карликов на свадьбе, – терпеливо разъяснил Олаф.

– А что буду делать я? – спросила Вайолет. – Я умею обращаться с инструментами и могла бы помочь вам устанавливать декорации.

– Декорации? Ни в коем случае! – воскликнул Граф Олаф. – Чтоб такая хорошенькая девочка работала за кулисами – это никуда не годится.

– А я бы с большим удовольствием, – настаивала Вайолет.

Бровь у Графа Олафа поползла вверх, и бодлеровские сироты сразу узнали этот признак гнева. Но бровь тут же опустилась, – видимо, он заставил себя сохранять спокойствие.

– Нет, у меня для тебя есть важная роль на сцене. Ты будешь играть молодую женщину, на которой я женюсь.

Вайолет почувствовала, как каша с малиной закрутилась у нее в животе. То, что Граф Олаф объявил себя их отцом и действовал по родительскому праву, было уже достаточно скверно, но представить себе Олафа своим мужем, пусть даже в спектакле, было еще того хуже.

– Это очень важная роль, – рот его искривился в каком-то подобии улыбки, но улыбка вышла неубедительной, – хотя по роли ты произносишь только одно слово «да», когда судья Штраус спрашивает тебя, согласна ли ты взять меня в мужья.

– Судья Штраус? – удивилась Вайолет. – При чем тут она?

– Она согласилась сыграть роль судьи. – Из-за спины у Графа Олафа за детьми пристально следил один из многочисленных глаз, нарисованных на стенках кухни. – Я попросил судью Штраус принять участие в спектакле, потому что хотел проявить не только лучшие отцовские, но и добрососедские чувства.

– Граф Олаф… – начала Вайолет и замолчала. Ей хотелось попытаться убедить опекуна не брать ее на роль невесты, но она боялась рассердить его. – Отец , я не уверена, что способна играть профессионально. Я бы не хотела опозорить ваше доброе имя и имя Аль Функута. А кроме того, в ближайшие недели я буду трудиться над своими изобретениями… и учиться готовить ростбиф, – быстро добавила она, вспомнив, как он бушевал по поводу обеда.

Граф Олаф протянул свою паучью лапу и взял Вайолет за подбородок.

– Нет, ты будешь участвовать в представлении, – сказал он, пристально глядя ей в глаза. – Я бы предпочел, чтобы ты сделала это добровольно, но, как вам, кажется, объяснил мистер По, я могу заставить тебя, и тебе придется послушаться.

Острые грязные ногти слегка царапнули ей подбородок, и Вайолет вздрогнула. В комнате стояла мертвая тишина, когда наконец Граф Олаф отпустил Вайолет, выпрямился и вышел, не сказав больше ни слова. Бодлеровские дети молча прислушивались к тяжелым шагам на лестнице, которая вела в башню и куда им не полагалось ходить.

– Ладно, – нерешительно произнес Клаус, – вроде ничего страшного не будет, если мы примем участие в спектакле. Видно, для него это очень важно, а мы ведь хотим расположить его к себе.

– Он что-то задумал, – возразила Вайолет.

– Ягоды не были отравлены, как ты думаешь? – обеспокоенно спросил Клаус.

– Нет, – ответила Вайолет. – Олаф охотится за нашим состоянием. Ему невыгодно нас убивать.

– А чем выгодно, чтобы мы играли в его дурацкой пьесе?

– Не знаю. – Вайолет встала и с несчастным видом принялась мыть миски из-под овсянки.

– Хорошо бы узнать побольше про закон наследования, – заметил Клаус. – Ручаюсь, что у Графа Олафа уже готов план, как отнять у нас деньги, только непонятно, в чем он состоит.

– Можно было бы спросить у мистера По, – неуверенно проговорила Вайолет. Клаус, стоя рядом, вытирал миски. – Он знает всякие латинские юридические выражения.

– Ну да, а потом он опять позвонит Графу Олафу, и тот поймет, что мы что-то затеяли против него, – запротестовал Клаус. – Может, поговорить с судьей Штраус? Она должна все знать про законы.

– Но она олафовская соседка, – возразила Вайолет, – и может упомянуть в разговоре с ним, что мы ее спрашивали.

Клаус снял очки с носа, что обычно делал, когда усиленно думал.

– Тогда как же нам узнать про законы без ведома Олафа?!

– Каги! – неожиданно выкрикнула Солнышко. Вполне вероятно, она имела в виду что-то вроде «Вытрите же мне наконец лицо!», но Вайолет и Клаус воззрились друг на друга. Книги! Оба подумали об одном и том же: наверняка у судьи Штраус имеется книга про закон наследования.

– Граф Олаф не оставил на сегодня никаких заданий, – сказала Вайолет, – и мы спокойно можем пойти в библиотеку к судье Штраус.

Клаус улыбнулся:

– Верно. И знаешь, сегодня я, пожалуй, не стану брать книг про волков.

– А я про машиностроение, – добавила Вайолет. – Я лучше почитаю про наследование.

– Ну так пошли, – поторопил Клаус. – Судья Штраус звала нас в ближайшее время, так что не будем проявлять отчужденность .

Вспомнив, как не к месту Граф Олаф недавно употребил это слово, бодлеровские дети покатились со смеху, даже Солнышко, хотя ее словарный запас был пока весьма ограничен. Они быстренько убрали чистую посуду в кухонные шкафчики, которые следили за ними своими нарисованными глазами. А затем побежали в соседний дом. До пятницы, дня спектакля, оставалось уже не много дней, и дети хотели как можно скорее докопаться, в чем состоит план Графа Олафа.

На свете есть множество книг самого разного типа, и это правильно, поскольку на свете есть множество людей разного типа и все хотят читать что-то на свой вкус. И скажем, люди, которые терпеть не могут истории про то, как с маленькими детьми приключаются всякие страшные вещи, должны немедленно отложить в сторону эту книгу. Но есть один тип книг, которые никто не любит читать, – это юридические книги. Эти книги отличаются тем, что они очень длинные, очень скучные и их очень трудно читать. В этом кроется одна из причин, по которой многие юристы зарабатывают кучу денег. Деньги тут являются стимулом, что в данном случае означает «денежное вознаграждение, призванное убедить вас делать то, чего делать не хочется», а именно читать длинные, скучные, трудные книги.

У бодлеровских детей стимул носил несколько иной характер: они хотели не заработать кучу денег, а помешать Графу Олафу сотворить с ними что-то ужасное для того, чтобы заграбастать кучу денег. Но даже и при таком стимуле просмотреть все юридические книги судьи Штраус оказалось делом весьма, весьма и весьма нелегким.

– Боже милостивый, – вырвалось у судьи Штраус, когда позже она вошла в библиотеку и увидела, чтó они читают. Ведь впустив их, она сразу же ушла на задний двор и занялась цветами, оставив детей одних в своей великолепной библиотеке. – А я-то думала, вас интересует машиностроение, животные Северной Америки и зубы. Вы уверены, что вам хочется читать эти толстые книги? Даже я не люблю их читать, а ведь я занимаюсь судебными делами.