Лемони Сникет - Тридцать три несчастья. Том 3. Превратности судьбы

Почти ко всему на свете применимо выражение «легче сказать, чем сделать», ко всему, кроме «Клара украла у Карла кларнет», – это сделать легче, чем сказать. Но каждый раз, как жизнь напоминает вам, что легче сказать, чем сделать, вас это огорчает. Водворяя бумагу, содержавшую информацию о каракатице, в шкаф под буквой «М» (моллюски), Вайолет сказала себе: «Сейчас я пройду по проходу „С“ и посмотрю Сникета», но Хэл был уже тут как тут, стоял в проходе «С» и расставлял изображения собачьих ошейников, и Вайолет не удалось сделать то, что она собиралась. Убирая перечень наперстков разного типа в шкаф под буквой «П» (предохранение пальцев), Клаус сказал себе: «Сейчас пойду по проходу „П“ и поищу „пожары“». Но к этому времени Хэл тоже успел перейти туда и отпирал шкаф, чтобы привести в порядок биографии знаменитых польских поваров. Солнышко же, орудуя зубами, чтобы открыть один из запертых шкафов в проходе «Б», в то же время думала, не здесь ли находится нужный им документ на букву «Б» (Бодлеры). Но когда наконец после ланча замок был сломан и младшая из Бодлеров открыла дверцу, она увидела, что шкаф абсолютно пуст.

– Ноль, – сказала она, когда дети собрались в проходной комнате на короткий фруктовый перерыв.

– У меня тоже, – сказал Клаус. – Да и как тут завладеешь документом, когда Хэл вечно торчит рядом.

– Может, нам просто попросить его самого найти для нас досье? – предложила Вайолет. – В обыкновенной библиотеке нам помог бы библиотекарь, а в хранилище документов, вероятно, следует просить Хэла.

– Спрашивайте у меня что угодно, – сказал Хэл, открывая дверь в проходную комнату, – но сперва я у вас кое-что спрошу. – Он подошел поближе и ткнул пальцем в один из фруктов. – Это слива или хурма? Зрение у меня, боюсь, уже не то, что прежде.

– Слива, – ответила, подавая ему сливу, Вайолет.

– А-а, прекрасно. – Хэл оглядел сливу, проверяя, нет ли пятен. – Я как раз не в настроении есть хурму. Так в чем состоит ваш вопрос?

– Нас интересует один документ, – осторожно начал Клаус, не желая вызвать у Хэла подозрения. – Я знаю, что документы читать не полагается, но, если нам это очень нужно, нельзя ли сделать исключение?

Хэл откусил кусочек сливы и нахмурился:

– Зачем вам читать именно этот документ? Дети должны читать веселые книжки с яркими картинками, а не официальную информацию из хранилища документов.

– Но нам нужна именно официальная информация, – вмешалась Вайолет, – а мы так заняты раскладыванием бумаг, что не успеваем их читать. Поэтому мы и надеялись взять одну из них с собой и почитать дома.

Хэл покачал головой.

– Канцелярская работа – самое важное, что мы делаем в нашей больнице, – сурово ответил он. – Вот почему бумаги разрешено выносить из хранилища только по особо важным причинам. Например…

Но Бодлерам не суждено было узнать, какой пример собирался привести Хэл, – его прервал голос, шедший из динамика.

– Внимание! – произнес голос, и дети повернули головы к маленькому квадратному ящичку. – Внимание! Внимание!

Трое детей, испуганные и потрясенные, уставились друг на друга, а потом на стену, где висел динамик. Это не был голос Бэбс. Он был неясный и к тому же скрипучий, но он не был голосом зава человеческими ресурсами. Этот голос Бодлеры слышали везде, где бы ни оказывались, независимо от того, где они жили и кто пытался их защитить. И хотя дети слышали его много-много раз, они все равно не могли привыкнуть к его издевательским интонациям. Казалось, будто обладатель голоса рассказывает шутку, последняя реплика в которой до ужаса жестока.

– Внимание! – произнес тот же голос, но сиротам не нужно было напоминать о внимании, когда они слышали гадкий голос Графа Олафа. – Бэбс ушла в отставку, – сказал голос, и дети так и видели перед собой бессердечную улыбку, какая всегда появлялась на лице Олафа, когда он лгал. – Она решила заняться спортивными прыжками и начала с прыжков из окон. Меня зовут Маттатиас, и теперь я тут босс и зав человеческими ресурсами. Я провожу полную ревизию всех до единого служащих больницы и начинаю прямо сейчас. На этом все.

– Ревизия! – хмыкнул Хэл, доедая сливу. – Чепуха какая. Лучше бы закончили строить другую половину здания, чем зря время на ревизии тратить.

– В чем состоит ревизия? – спросила Вайолет.

– Да являются и разглядывают вас, – пренебрежительно сказал Хэл и отправился назад в хранилище. – Давайте-ка вернемся к работе. Надо расставить уйму информации.

– Сейчас идем, – пообещал Клаус. – Я еще не закончил есть яблоко.

– Хорошо, только поскорей.

Как только Хэл покинул комнату, Бодлеры с тревогой и испугом воззрились друг на друга.

– Он снова нас разыскал, – тихонько, чтобы не расслышал Хэл, произнесла Вайолет. Она почти не слышала своих слов, так громко стучало у нее от страха сердце.

– Видимо, он знает, что мы здесь, – согласился Клаус. – Поэтому и проводит ревизию – чтобы нас найти и захватить.

– Сказать! – выпалила Солнышко.

– Кому же мы скажем? – отозвался Клаус. – Все считают, что Графа Олафа нет в живых. Они не поверят трем детям, если те заявят, что он замаскировался Маттатиасом, новым завом человеческими ресурсами.

– В особенности если их фотографии помещены на первой странице «Дейли пунктилио» и к тому же они разыскиваются за убийство, – добавила Вайолет. – Нет, наш единственный шанс – раздобыть сникетовское досье и посмотреть, нет ли там фактов, позволяющих привлечь Олафа к суду.

– Но бумаги из хранилища выносить нельзя, – напомнил Клаус.

– Значит, мы их прочтем прямо здесь.

– Это легче сказать, чем сделать, – заметил Клаус. – Мы даже не знаем, под какой буквой его искать, а Хэл будет с нами весь день.

– Ночь! – выпалила Солнышко.

– Правильно, Солнышко, – похвалила ее Вайолет. – Хэл проводит тут весь день, но на ночь уходит домой. Когда стемнеет, мы прокрадемся сюда из недостроенного крыла. Это единственный способ раздобыть досье.

– Ты кое-что забываешь, – остановил ее Клаус. – Хранилище документов на ночь закрывается крепко-накрепко. Хэл, как ты помнишь, сам запирает все шкафы.

– Я об этом не подумала, – призналась Вайолет. – Одну отмычку я могу изобрести, но не уверена, что у меня хватит времени изобрести отмычки ко всем шкафам.

– Дишью! – проговорила Солнышко, желая сказать нечто вроде «А у меня уходит несколько часов на то, чтобы открыть зубами один шкаф!» – Без ключей нам документа не добыть, – подытожил Клаус, – а без него не победить Графа Олафа. Что же нам делать?

Дети вздохнули и глубоко задумались, глядя прямо перед собой. И пока они так глядели, они увидели предмет, который подал им идею. Предмет был маленький, круглый, с яркой блестящей кожицей, и дети поняли, что это хурма. Но они знали: если у кого-то зрение уже не то, что прежде, он может принять хурму за сливу. Бодлеровские сироты сидели и смотрели на хурму, и у них созревал план, как обмануть кое-кого, чтобы он принял одну вещь за другую.