Луис Ривера - Matador (сборник)

– Вот, смотри…

Он сделал почти неуловимое движение, и рубашка описала широкий плавный круг. Потом еще один и еще.

– Понял?

Мальчик кивнул, взял рубаху и попробовал повторить движение так, как показывал мужчина.

– Держи спину ровной… Ногу ближе. Еще ближе… Ты держишь капоте, как мокрую простыню… Плавнее… Вот так. Теперь похоже.

Мальчик остановился и посмотрел на незнакомца.

– Ты матадор? – спросил он.

– Был когда-то, – ответил мужчина и снова улыбнулся.

– Ты не из нашего города, – непонятно было, спрашивает мальчик или утверждает.

– Нет. Я издалека. А ты хочешь стать матадором?

Мальчик шмыгнул носом и едва заметно кивнул. Ему не хотелось говорить о своей мечте с первым встречным. Пусть даже этот первый встречный – бывший матадор.

– У тебя неплохо получается. Много тренируешься?

– Всякий раз, когда есть время.

– Но его не бывает много, так?

– Да. Откуда ты знаешь?

– Помню себя. Как тебя зовут?

– Рафи.

– А я Мигель.

Мужчина с серьезным лицом протянул мальчику руку. Тот так же серьезно по-мужски пожал ее.

– Давай присядем? – Мужчина, не дожидаясь согласия мальчика, поднял свои вещи, отошел к краю поляны и сел, прислонившись спиной к дереву.

Мальчик натянул рубаху и послушно последовал за ним.

– Ты знаешь, где можно остановиться на ночлег?

– У нас есть постоялый двор. Если хочешь, я покажу тебе дорогу.

– Хочу.

– А что ты будешь делать в нашем городе? Выступать?

– Нет. Я же сказал, что был матадором.

– Давно?

– Давно.

– А почему…

– Не слишком ли ты любопытен, друг мой Рафи? – мужчина сказал это с улыбкой, но глаза смотрели холодно.

Мальчик опустил голову. Ему стало немного страшно. Взгляд незнакомца был похож на отточенный клинок estoque [3] Длинная шпага, используемая для нанесения быку смертельного удара. .

– Придет время, и ты все узнаешь, – уже мягче сказал мужчина. – Если только не забросишь свое занятие… Кстати, а почему ты стесняешься того, что хочешь стать матадором?

– Не знаю… – мальчик пожал плечами. – Просто не хочется никому говорить. У меня пока плохо получается. Я хочу однажды выступить в новильяде [4] В новильяде участвуют молодые неопытные матадоры, которые сражаются с быками-трехлетками. В корриде принимают участие быки не моложе четырех лет. и удивить всех… А пока… Это тайна. Не говори никому, хорошо?

– Хорошо.

– А ты надолго хочешь остановиться здесь?

– Как получится, – беспечно сказал мужчина и вытащил из бурдюка пробку. – Хочешь вина?

– Нет, у меня от него потом болит голова. А мне еще работать.

– Чем ты занимаешься?

– Работаю в поле, ухаживаю за скотиной, слежу за домом… В общем, все.

– Отец есть?

– Нет. Умер три года назад.

– Он был матадором?

– Нет. Он был пьяницей.

– А мать?

– Мать я не помню. Она умерла, когда я был совсем маленьким.

– С кем же ты живешь?

– С братом отца и его семьей.

– Тяжело приходится?

– Иногда.

Они замолчали. Мигель потягивал вино, а мальчик задумчиво жевал сорванную травинку. Он уже перестал бояться и смущаться. Бывший матадор ему понравился. Хотя слово «бывший» по отношению к матадору было синонимом слова «неудачник»… или «трус». Но мальчику не хотелось думать, что его собеседник перестал выступать из-за страха. Человек с таким взглядом попросту не может ничего бояться. А неудачник – это не так страшно. Разве человек виноват в том, что удача отвернулась от него? Нет. Такое может случиться с каждым. Значит, его не за что презирать.

Он уже давно делил людей на трусов и смельчаков – этот худенький мальчишка, едва встретивший свое двенадцатое лето. И сам изо всех сил старался быть таким, каким, по его мнению, должен был быть настоящий matador de toros [5] Букв.: «убивающий быков». – бесстрашным и мужественным. Таким же бесстрашным, как торо – быки, которых матадоры должны убивать. Он заставлял себя не бояться темноты и старших мальчишек со своей улицы, излюбленным развлечением которых было подразнить (а если будет настроение, то и поколотить) этого huerfano [6] Сироту (исп.). . Он всегда смотрел прямо в глаза своему дяде, когда тот был в ярости, – представляя себе, что смотрит в глаза свирепому торо. И за это не один раз был бит сыромятными вожжами, палками и кулаками… Но ни разу не издал ни звука. Потому что знал: эта боль – ничто по сравнению с тем, что чувствует матадор, когда в него входит длинный и острый рог торо.

Много раз ему хотелось убежать, закричать или заплакать. Но он знал, что не может себе этого позволить. У него не было ничего, кроме мечты. А заплакать хоть раз – значит убить ее. Тогда в жизни не останется никакого смысла. Ничего, кроме изнуряющей работы с утра до вечера да постоянных окриков и побоев. Вот это было по-настоящему страшно.

Рафи вздохнул и посмотрел на небо. Солнце было уже не таким жарким. Время сиесты закончилось. Нужно было возвращаться домой.

– Мне пора. Еще много работы, – сказал он.

– Ну что ж, пора так пора.

Мужчина легко вскочил на ноги и отряхнул штаны. Неохотно поднялся и мальчик.

– Так ты покажешь мне, где можно остановиться? – спросил Мигель.

– Конечно. Я предложил бы тебе переночевать у нас, но дядя…

– Не продолжай. Мне все равно, где спать. Не одну ночь мне пришлось провести и просто на улице. Так что это неважно.

– Но мне хотелось как-то отблагодарить тебя за урок.

– Еще успеешь.

– Мы увидимся?

– Да.

– Когда?

– Хоть завтра.

– Ты научишь меня еще чему-нибудь?

Мужчина внимательно посмотрел на мальчика.

– Не думаю, что ты выбрал себе хорошую мечту.

– Разве мы выбираем мечты? Я думал, они приходят сами.

– Только после того, как ты ее поманишь.

– Не понимаю.

– Пока это неважно. Со временем поймешь. Только не было бы поздно, – тихо закончил Мигель.

Он забросил на плечо мешок и бурдюк и нахлобучил на голову шляпу, по покрою напоминавшую монтеру [7] Шляпа, которую носят матадоры. .

– Ну что, – сказал он весело, – идем, маленький тореро?

И они зашагали к городу.

Они действительно встретились на следующий день. Мигель не обманул, как того опасался мальчик. Он появился на поляне так же неслышно. И как в прошлый раз, придирчиво следил за тем, как мальчик выполняет то или иное движение, поправляя, если он делал что-то не так, или одобрительно кивая, если пасе получалось красивым и четким.

Так продолжалось еще три дня. Для Рафи эти дни стали настоящим праздником, несмотря на то, что уставал он теперь раза в два больше. Он спешил в рощу задолго до начала сиесты, чтобы успеть повторить то, что показал ему накануне Мигель. И оставался на поляне почти до сумерек, рискуя навлечь на себя гнев дяди. За эти дни он научился большему, чем за год. И узнал о быках столько, сколько не узнал бы и за пять лет…