Т. Браун - Семейная тайна

Сглотнув комок, она не стала садиться в отцовское кресло за полированным столом и опустилась в удобное кресло напротив одного из четырех мансардных окон.

Ровена потягивала бренди, и по телу медленно растекалось успокаивавшее нервы тепло.

– Жаль, что ваша супруга не смогла прийти, – раздался за спиной Ровены голос, и девушка узнала отцовского стряпчего.

– Она плохо себя чувствует, и я подумал, что будет благоразумнее, если она останется дома. Осенью Лондон кишит болезнями, – ответил дядя.

– Мудрое решение.

Ровена подалась вперед, желая обозначить свое присутствие, но дядя продолжил:

– К тому же она не одобряет полученное племянницами воспитание. Боюсь, что бедный Филип был одинок в своих взглядах. Просто чудо, что девочки не выросли отъявленными суфражистками.

Надо немедленно положить этому конец. Ровена сдержанно кашлянула, поднялась и оказалась лицом к лицу с дядей. Мужчины вздрогнули.

– Извините, – произнесла она. – Я, видно, задремала.

– Неудивительно, – быстро подхватил мистер Барри. – У всех нас был тяжелый день. Мои глубочайшие соболезнования, мисс Бакстон.

– Благодарю. – Ровена повернулась к дяде. – Гости уже ушли?

– Расходятся последние. Слуги о них позаботятся. Присядем?

Ровене нравился мистер Барри. Его тонкий крючковатый нос, которым он гордился, словно медалью, составлял разительный контраст с неряшливыми седыми космами, торчавшими из-под шляпы. Стряпчий прошел к письменному столу и открыл саквояж. Когда он уселся в отцовское кресло, Ровена поспешно отвела взгляд и устроилась на стул перед столом. Дядя занял соседний.

Мистер Барри откашлялся:

– Ничего неожиданного в завещании нет. Помимо доли в семейном поместье, ваш отец получил крупную сумму, когда был удостоен рыцарского звания. Он удачно вложил деньги, и вы с Викторией являетесь единственными наследницами.

Ровена кивнула. Кто же еще? Отец был младшим сыном в семье, а потому не имел благородного титула, который мог бы передать наследникам мужского пола, если бы они у него были.

– Тем не менее он назначил доверенным лицом и хранителем капитала вашего дядю до тех пор, пока вам не исполнится двадцать пять, или до сочетания браком с достойным человеком – в зависимости от того, что произойдет раньше.

Ровена нахмурилась и забарабанила пальцами по подлокотнику:

– И что это означает?

– Ваш дядя или его поверенный будут оплачивать все ваши расходы и надзирать за вашими вложениями, пока вы не достигнете возраста наследования. Таким образом ваш отец хотел защитить вас и Викторию от многочисленных охотников за богатством.

И хотя эти меры казались разумными, при более пристальном рассмотрении обозначились первые неудобства. Означает ли это, что на ближайшие три года ответственность за ее судьбу возлагается на дядю? И он займется одобрением гипотетических женихов? Не то чтобы свадьба была на носу, но мысль о надобности заручаться дядиным разрешением в случае денежных расходов…

– Значит, по сути, ничего не изменится? Отныне счета будут отсылаться дяде, а не… отцу? – На последнем слове Ровена запнулась.

– Именно так, – кивнул мистер Барри.

– Мы с вашей тетей обсудили положение дел и пришли к выводу, что вам лучше провести зиму в Саммерсете, – подал голос граф.

– Благодарю за предложение, дядя. – Ровена тщательно подбирала слова. – Но мне кажется, что чем меньше перемен, тем полезнее для здоровья Виктории. Нам лучше по возможности придерживаться привычного образа жизни… – Она замолчала, понимая, что прошлую жизнь уже не вернешь.

– Будьте добры, оставьте нас наедине, мистер Барри. Теперь это семейное дело, – произнес дядя Конрад.

– Еще раз приношу свои соболезнования, мисс Ровена, – сказал стряпчий. – Ваш отец был хорошим человеком и добрым другом.

Она кивнула, не в силах выговорить ни слова.

Когда мистер Барри ушел, дядя повернулся к Ровене. Его глаза светились такой добротой, что она поразилась. От сходства с отцом у нее перехватило дыхание. Тот же решительный подбородок, те же нос с горбинкой и зеленые глаза. Впрочем, нет. Во взгляде отца читалась добродушная веселость, а дядюшка смотрел серьезно и мрачно – без сомнения, результат многолетней ответственности за родовое имение и титул.

– А ты не думаешь, что лучше полностью порвать с прошлым? В этом доме вас с сестрой будут преследовать печальные воспоминания. К тому же мы с тетей Шарлоттой не уверены, что вообще будем его содержать. Особняк в Белгравии намного просторнее и расположен удачнее.

Ровена вздернула подбородок:

– Что это значит – не содержать наш дом? Конечно же содержать! Он наш!

– Но как долго? Когда вы с Викторией выйдете замуж, у вас появятся собственные дома. Мне не очень хочется расходовать средства на содержание двух особняков в Лондоне.

Ровена подалась вперед, вцепившись в подлокотники:

– Зачем вам тратиться? Ведь содержание дома оплачивается из отцовских денег.

– Этот дом не принадлежал вашему отцу, – мягко возразил дядя. – Он является частью поместья. Наш отец подарил его Филипу на свадьбу, но оставил купчую у себя.

Ровена обвела взглядом любимый отцовский кабинет, – оказывается, отец вовсе не был здесь хозяином. А значит, и она тоже.

– Пожалуйста, не продавайте дом, – взмолилась она. – А как же мебель? Слуги?

Он потрепал ее по руке.

– Я не хочу тебя расстраивать, – успокаивающе произнес он и встал, будто считал разговор оконченным. – Необязательно принимать решение сегодня. Но я вынужден настоять, чтобы вы с Викторией отправились со мной. Мы упокоим вашего отца в семейном склепе. Вы, разумеется, захотите присутствовать. К тому же Виктории нравится Саммерсет.

Ровена откинулась в кресле; ее трясло от горя и злости.

– Конечно. Когда вы предполагаете уехать?

– Приличия требуют провести церемонию как можно быстрее, но утром меня ждут неотложные дела. Мы можем выехать послезавтра.

В голосе графа звучало облегчение оттого, что племянница не стала поднимать шум. Но с чего бы? Она уже не ребенок, да и доводы дядя привел убедительные. С домом она разберется позже. Ровена не позволит продать их дом. Но сейчас ей хотелось одного: запереться у себя и все обдумать.

– Очень хорошо. Я передам Виктории и Пруденс, чтобы собрались.

Дядя уже подошел к двери, но остановился:

– Прислугу брать незачем. В поместье о вас, как всегда, позаботятся.

– Пруденс не прислуга! – Ровена замерла.

– Конечно прислуга. Она дочь гувернантки. Ее оставили в доме после кончины матери только благодаря душевной щедрости вашего отца.

– Отец любил Пруденс, как и мы с сестрой! – вспылила Ровена. – Она член нашей семьи.

Дядя побледнел: