Ким Э Сун - Египтянин

Так где же дракон в нашей жизни? Чего мы не помним, что давно забыли? Мы забыли свое прошлое, свое порой фантастическое прошлое. Пришло время открыть его, воспоминания о нем не могли возникнуть из ничего, тем более, если они сопровождаются эмоциональными переживаниями и физической реакцией организма. Да и какая разница, правда это или неправда. Именно так! Не в правде дело, а в самой жизни. Нас выпустили в эту жизнь, и мы барахтаемся в ней, и никто никогда нам не объяснял, что такое эта жизнь, кто мы, как держаться на плаву, как плыть, как получать удовольствие от этого. А мы барахтаемся с диким страхом утонуть, не плыть; тонем сами и топим тех, кто находится рядом с нами. И кроме страха и животного желания жить, в наших глазах нельзя прочитать ничего, и нам осталось только подражать тем, кто рядом, по принципу «делай как я», что переросло в принцип «делай как он». Поэтому мы подражали, в основном, нашим родителям и окружающим. Но когда ты подражаешь тем, кто сам барахтается в этой жизни и не знает куда плыть, ты обрекаешь себя на такую же жизнь, как у них. И чем дальше идешь по жизни, тем непонятнее, тем больше ошибок совершается. И среди них немало серьезных. В нас накапливается много боли и разочарований. Но что не так, или почему так? Жизнь, как река, бывает разной, тихой и бурной, и все зависит от того, насколько ты умеешь держаться на воде, и куда ты плывешь. И выйдешь ли ты на берег, где можешь отдохнуть и затем плыть дальше, напитываясь влагой. При необходимости, в этой же реке можно поймать и рыбу, приготовить ее на костре, подкрепить свои силы, а затем плыть дальше туда, куда тебе нужно, и затем опять отдохнуть, сделав очередной привал. Даже если ты боишься воды, если тебя не научили хорошо держаться на воде, если ты видел только барахтающихся в ней, тонущих, и твой единственный метод обучения – это выкинуть тебя посреди реки и смотреть, выплывешь ты или нет, то вполне вероятно, ты выплывешь, но насколько тебе хватит сил продержаться в этой воде? Тем более, получишь ли ты удовольствие от этого процесса? Как вы понимаете, этому надо учиться. Очень часто, когда тебя выбрасывают посреди реки и затем уплывают, ты чувствуешь только несправедливость от всего происходящего, одиночество и страх смерти. Тебя охватывает только желание уцепиться за кого-то, вскарабкаться на него и дать себе хоть короткую передышку от этой дикой битвы за жизнь. И тебе все равно, что ты вскарабкиваешься на своих близких, что этим ты топишь их: тут уже не до любви, тут бы выжить… Когда человек так перепуган, он не может любить, и не потому, что не хочет, а потому, что не может. И это нормально, так как срабатывает только его животный инстинкт.

Когда такое происходит, как помнить о том, что ты человек? Ты забываешь обо всем, в твоей голове только одна мысль: жить, жить любой ценой, во что бы то ни стало. А когда ты выбиваешься из сил, во всем твоем теле остаются только вопли «Я не хочу так жить, я не могу так жить!». И наступает время, когда тебе не хватает сил для борьбы, что-то в тебе обрывается, и ты отказываешься от своего права на жизнь, на любовь и счастье. Ты разочаровываешься: «Меня обманули! Так не должно быть, меня не понимают! Вы даже не захотели посмотреть на меня, это я! Это я! А во мне ведь столько замечательного: любви, добра, нежности, силы…».

И ты сдаешься… Перестаешь делать судорожные движения, чувствуешь обреченность. Возможно, только в этот момент ты бываешь по-настоящему счастлив: ты чувствуешь, что не тонешь в воде, она держит тебя, и ты отдаешься ей полностью, без остатка. Тебя покидает страх, тело вдруг само вспоминает о том, как держаться на воде, каждая клеточка его говорит о том, что ты все знаешь, что ты все умеешь, ты все помнишь, и доверяешься этому голосу, и вдруг тебя охватывает чувство восторга. Ты плывешь без напряжения, и начинаешь различать цели на берегу, а самое главное, ты видишь сам берег и знаешь, что при необходимости можешь выплыть на него и обогреться. Но сейчас тебя охватывает счастье. Ты понимаешь, что река – твой друг, помощник, источник радости и сил. Но если тебя вдруг снова охватит страх, страх, что этого не может быть, что это не так, что настоящая жизнь есть усиленное барахтанье в воде с максимальными потугами, то тебя опять потянет на дно. Река из друга и помощника превращается в твоего убийцу и твою вечную могилу.

Поэтому вспоминай себя, перестань барахтаться, плыви с радостью, с силой. Живи.

Лиму четыре года, и, как все дети его возраста, он любознателен. Он выходит в большой зал и видит вокруг бегающих людей, в воздухе витают тревога и беспокойство большой концентрации, и атмосфера кажется липкой и колющей. Тревога проникает в ребенка, вводя его в состояние беспокойства и растерянности, эта чужеродная субстанция наполняет малыша. Он стоит, растерянно оглядываясь по сторонам, взгляд натыкается на беспорядочное движение людей, напряженные лица, встревоженные глаза. Испуганным взглядом Лим обводит зал, наблюдая за хаотичным движением, и пытается осмыслить: «Что происходит?». Это происходит с ним впервые. Лим видит Отца, он тихо разговаривает со своим другом, дает ему указания, затем подходит к Матери, что-то ей говорит, и после его слов все торопятся выполнять его распоряжения, и в этом хаосе появляется осмысленность. Лим понимает: «Что-то случилось». Предчувствие беды, несчастья, страшных перемен начинает проникать в его сердце. Постепенно скованность уходит, он аккуратно отходит в сторону, находит себе уголок и тихо сидит, продолжая свое наблюдение. Время стало течь очень медленно. У Лима его достаточно, чтобы понять, что это не может длиться бесконечно, и он спокойно ждет, когда все закончится. Он знает и ждет. Ожидание забирает очень много душевных и физических сил. Постепенно на его тело тяжелым покрывалом наваливается усталость, и медленно дремота окутывает его, он слышит тихим эхом обрывки фраз, долетающих до него издалека, и медленно погружается в сон.

Просыпается оттого, что его кто-то настойчиво и энергично трясет за плечо: «Лим! Лим, проснись!». Он быстро открывает глаза и видит своего Отца. Он всматривается в его встревоженные глаза. От всего его сильного, уверенного облика исходят волны тревоги, и Лим понимает: «Что-то случилось». Отец идет впереди и зовет его: «Пойдем со мной». Длинный серебристо-белый с жемчужным отливом плащ Отца развивается. Он идет быстро, его торопливые шаги в уже опустевшем зале слышны гулким эхом, перемешиваясь с легкими шагами Лима. Лим озирается вокруг и не может понять: «Где все, почему так тихо?». Они долго идут по коридору, по залу и, наконец, заходят в помещение, которое знакомо Лиму с детства. Отец поворачивается к нему и предлагает присесть. Лим присаживается на краешек кресла, держась осторожно двумя руками за сиденье, как будто хочет сконцентрироваться. Отец садится напротив, его прекрасные глаза смотрят на сына с невероятной теплотой и болью. Отец начинает говорить: