Рэй Брэдбери - Маски (сборник)

– Кто она? – вполголоса полюбопытствовал Латтинг.

Смит поднял глаза:

– А! Эта? Вы не могли о ней не слышать. Лизабета Симмс. Ну вы же знаете ее. Каждую ночь – новый мужчина, по воскресеньям – двое. Вы ведь слышали о ней! Только не говорите, что нет!

– Та, что ни разу не выходила замуж?

– Ей тридцать четыре. Шикарна, не правда ли? Наверняка каждый миллионер в городе делал ей предложение остепениться. Но Лизабета так своеобразно устроена, что ставит силки на всю дичь разом. От нее нет спасения никому, кто носит брюки. Говорят, электрики, приходящие к ней на квартиру чинить вентилятор, сильно рискуют.

– Так вот, значит, как обстоит дело, – проговорил Латтинг.

Певица закончила унылое песнопение; играла только музыка. От сигареты в руке Латтинга струился дымок. Иногда Латтинг застывал на полчаса, не пошевелив даже пальцем. Вот он вперил свой взгляд в белоснежную женщину с изящными руками, тонкой шеей и темными очами. Все мужчины говорили ей что-то наперебой, но она не смотрела на них и не слышала их. Ее очарованный взор был прикован к маске напротив.

– Что происходит?

Смит немного нервничал.

– Как знать, – отрешенно пробормотал Латтинг.

– Только не говорите мне, что она вас заинтересовала.

– Некоторые женщины таят в себе вызов. А она – настоящий, неподдельный, откровенный вызов.

– Какой еще вызов, – фыркнул Смит, – мне достаточно подойти и договориться с ней о встрече на моей квартире, вот и все свидание. Завтра она будет с кем-нибудь другим.

– Нет, нет, вы не так поняли, – медленно проговорил Латтинг.

Его горящие глаза не мигали.

– Она сама есть вызов. Вопрос в том, чтобы заполучить ее не на одну ночь, а на всю жизнь. Вот в чем вызов.

– Какой же для этого должен быть мужчина? У нее вечно пропадает интерес. Из такого уж она теста. С таким вызовом не справиться.

– Значит, нет?

Латтинг размял пальцами кубики глины в коробочке, вытянул наружу и мягкими ваятельными движениями размазал по маске. Розоватая глина отбрасывала на свету блики. Он то прикладывал, то отрывал руку, прикасался, разглаживал, колдуя над маской. И при этом не сводил с женщины глаз. Она же в свою очередь отвечала на его интерес не менее внимательным взглядом.

Израсходовав всю глину, он большим и указательным пальцами вылепил на чистой маске брови, настроил рот на режим улыбки, одним нажатием и касанием заострил нос. Затем молниеносно поднял руку и поприветствовал женщину.

– Боже мой! – вырвалось у Смита.

Лизабете Симмс оказывал знаки внимания некий белобрысый субъект с ямочкой, сияющей розовой улыбчивой физиономией и остреньким носом.

Маска Латтинга превратилась в подобие этого розового юноши.

Розоволицый, склонившись к Лизабете, что-то ей нашептывал, силясь в чем-то ее убедить. По ту сторону зала Латтинг умоляюще заламывал руки, дабы убедить ее в чем-то похожем. Латтинг следил за каждым его жестом и спустя миг повторял:

– Что за чертовщина! Точно по образу и подобию! – изумился Смит.

Лизабета Симмс безудержно расхохоталась.

– Вот, – молвил в сторону Латтинг, – и первая победа. Послушайте, Смит, а не прогуляться бы вам к бару на пару минут. Она скоро ко мне подойдет, но если вы будете здесь, ничего не получится.

– А как же ее свита?

– Она от них избавится. Я знаю. Одного отошлет за аспирином, другого – позвонить по телефону, третьего – за сигаретами. Внимание!

Троица отправлялась исполнять свои задания прямо у них на глазах. Нехотя.

Смит вздохнул.

– Я скоро.

Встал и зашагал прочь.

– Не спешите возвращаться, – посоветовал Латтинг.

Он сидел, с отсутствующим видом созерцая ее. Время от времени он месил глину и перелицовывал свое лицо. Для начала он превратился в Смита, который только что удалился, затем – в сидевшего по ее правую руку угрюмого футболиста. После чего он вылепил нос, брови и впалые щеки метрдотеля и поцеловал свою руку, словно это была ее ручка. Счастливая, она чинно сидела во время всего представления. Наконец одну половину лица он уподобил белобрысому, а вторую – Смиту: стоило ему повернуть к ней одну половину, как менялась жестикуляция, а с ней и личность. Он подмигнул ей.

Оркестр заиграл новую мелодию. Посетители вышли потанцевать. Лизабета Симмс была среди них одна. Она тихо встала и, не отрывая взгляда от Латтинга, направилась к нему. Остановилась у его столика, ничего не говоря. Потом сказала:

– Добрый вечер.

– Добрый вечер, – сказал он.

– Меня зовут Лизабета Симмс, – представилась она.

– Очень приятно, – сказал он, – присядете?

Роман Латтинга с Лизабетой Симмс длился месяц. Она вполне искренне и не на шутку влюбилась в него. По ее собственному меткому признанию:

– Он олицетворяет всех и каждого. Пройдет час, и он уже другой человек. Он один стоит тысячи мужчин. Уж я-то в них разбираюсь. Их у меня было видимо-невидимо. Я не знала счастья, не могла ни на ком остановиться, пока не встретила Уильяма Латтинга. Все осталось по-прежнему, ей-богу, я, можно сказать, сплю со всеми подряд, но теперь у меня один мужчина – воплощение всех мужчин. Вот почему я влюблена в него. Я, может, даже выйду за него замуж и угомонюсь. Даже не верится!

Только Латтинга это не устраивало. Как только он понял, что эксперимент с Лизабетой превзошел все ожидания и при желании он может держать ее при себе хоть до скончания дней своих, то сразу же потерял к ней всякий интерес.

Он стал все время носить простую синюю маску, вырезанную в Греции, которая была у него несколько лет. Он не снимал ее ни утром, ни днем, ни ночью.

– О боже! – стенала Лизабета. – Все та же маска! Тот же характер!

Он носил синюю греческую маску ежедневно целых три недели.

– Неужели ты не можешь надеть какую-нибудь другую? – умоляла она.

– Нет, – отвечал он, вполне осознавая последствия.

Он носил греческую маску каждый день.

В конце третьей недели Лизабета съехала от него. Больше он ее не видел. Только тогда он снял греческую маску.

– Пришлось повозиться, – признался он. – Но она ушла. Не вынесла сожительства с одним-единственным мужчиной. Соскучилась по всем остальным мужчинам, которые жили во мне. Прощай, Лизабета!

Греческую маску он сжег.

Вскоре после разрыва с Лизабетой у него начались неприятности с полицией. То тут, то там в городе он оказывался возмутителем спокойствия и предстал перед судом по обвинению в нарушении общественного порядка. Шеф полиции кричал, что ношение маски в общественных местах создает нездоровую атмосферу. Латтинг тут же выкрутился, заявив, что он ветеран войны, с изуродованным лицом под маской. Но так как он не унимался, непрерывно донимая добрых людей своими масками, то его снова привлекли к суду, где он потребовал правосудия. На суде, по словам адвоката, а может, судьи, он принялся передразнивать всех и вся, и в итоге на него наложили огромный штраф за неуважение к суду.