Мэри Элис Монро - Тысячи ночей у открытого окна

– Да, так и есть. Эта женщина – сплошная загадка. Тем не менее твоя мать вполне бы могла позволить себе проживание в обычном интернате для престарелых, если бы согласилась туда перебраться. Но, конечно же, об этом не может идти и речи. Поэтому всякое обсуждение этой неприятной темы абсолютно бесплодно.

– Ты упустил самое главное, – сказала Джейн, откидываясь на спинку стула.

– Сомневаюсь. Речь ведь всегда об одном, разве не так? Деньги твоей матери… или их отсутствие. – Раздражительность Джейн росла с каждым выпитым глотком вина. – Все дело в том, что мать в прошлом приняла несколько неразумных решений и продолжает проявлять упрямство, отказываясь переезжать из дома номер четырнадцать в дом престарелых. Согласись, в ее преклонном возрасте это сущее безумие.

Хью одарил ее кривой саркастической усмешкой, заставившей Джейн пожалеть о том, что она неудачно выразилась. В конце концов, все знали, как Венди называли за глаза.

Джейн сидела в напряженном молчании, а ее муж закурил сигарету – единственная привычка, от которой он упорно не хотел отказываться. Пытаясь успокоиться, она разглядывала столовую, которую обожала за ее богатый стиль. Конечно, этот дом, как и большинство старых домов, был холодным и сырым. Укутанная в шарф, она невольно ежилась при виде облупившейся краски в углах, потрепанных краев обюссонского ковра и истончившихся нитей шелковой обивки кресел с рисунком в виде пчел – символа империи Наполеона, от которой она приходила в восторг тридцать лет назад. Без сомнения, содержание этого дома в надлежащем виде требовало огромных расходов. Возможно, следовало бы все же продать его или разделить на несколько квартир, которые можно было бы сдавать, как сделала в свое время ее мать.

Но для нее это было исключено – она слишком любила свой дом. Он значил для нее все в этой жизни. Возможно, ее мать – неукротимая Венди Форрестер – нисколько не опасалась потери социального статуса. Ведь ее все обожали. И, надо сказать, она прекрасно этим пользовалась, подумала Джейн, чувствуя, как в глубине души поднимается давнее негодование. Все любили Венди за то, что она потратила состояние отца на этот приют для мальчишек-сирот. Если бы она этого не сделала, все деньги достались бы ей, Джейн.

Она налила себе еще один бокал вина и вновь подумала о том, что мать всю душу отдавала этим мальчикам. Она без конца трудилась, устраивая благотворительные балы и собирая деньги для приюта. Венди никогда не придавала значения таким вещам, как закрытые частные школы, принадлежность к высшему обществу, важные знакомства – всему тому, что составляло смысл жизни для Джейн и ее детей. Неужели мать не догадывалась, что это может вызывать возмущение ее дочери?

Ну что ж, думала она, поднося бокал к губам, ей, как всегда, предстоит самой найти практическое решение этой проблемы. Слава богу, хоть кто-то в семье родился с чувством здравого смысла.

– Хью, – начала она, стараясь отвлечь его рассеянное внимание от сигареты. – Как ты думаешь, сколько может принести продажа дома номер четырнадцать с учетом нынешних цен на рынке недвижимости?

Повисла долгая пауза – Хью размышлял, пуская длинные струйки дыма.

– Этот округ начинает пользоваться большим спросом, поскольку его реконструируют, – медленно произнес он, словно взвешивая каждое слово.

Джейн подалась вперед, она ловила каждое слово мужа.

– Ты совершенно прав. Между прочим, молодые люди с деньгами платят просто чудовищные суммы за дома, которые и сравниться не могут с особняком, в котором живет мать.

– Рядом магазины, парки, музеи…

– Там открываются бутики, что всегда служит хорошим знаком.

– Точно, – пробормотал он, наблюдая, как спираль дыма от сигареты поднимается к потолку. – Когда-то это было чудесное место, и есть все предпосылки, что оно снова станет таким.

Джейн нервно постукивала пальцами по бокалу. Может, стоит повысить арендную плату? В настоящее время она была вполне разумной, но, возможно, с учетом того, что сообщил Хью, она упускает свою выгоду?

Муж погладил подбородок, явно просчитывая в уме разные варианты.

– Дом вообще-то в ужасном состоянии. Необходимо полная реконструкция. Тем не менее даже в столь плачевном виде он стоит явно больше миллиона…

– Неужели так много? – изумленно охнула Джейн.

– Плюс-минус несколько фартингов. Но все это не имеет ни малейшего значения. Это лишь пустые рассуждения. Твоя мать никогда не согласится продать дом.

Джейн бросила взгляд на облупившуюся краску, на выцветшую обивку кресел.

– Прежде всего, я беспокоюсь о ней. Она слишком стара, чтобы жить одной, особенно учитывая ее нелепые детские фантазии. Кто-то же должен взять на себя ответственность за нее и сделать то, что надлежит сделать. – Она одним глотком допила вино и облизнула губы. – В конце концов, это все ради ее собственного блага.

Вход в квартиру Джека со стороны сада отгораживали небольшие ворота из темного кованого чугуна. Затем надо было спуститься по лестнице вниз – ниже уровня улицы. Однако это вовсе не был мрачный полуподвал, как ожидала Фэй, все выглядело очень мило. В уголке перед входом стояли большие терракотовые горшки с буйными кустами красной герани, а передняя дверь была окрашена в ярко-вишневый цвет. Фэй подняла руку и постучала три раза.

Через мгновение дверь распахнулась, и на пороге появился Джек, на его лице читалось крайнее удивление – видимо, он не ожидал увидеть ее здесь.

– Миссис О’Нил, – произнес он с веселым блеском в глазах, – не поздновато ли для того, чтобы позаимствовать у соседа чашку сахарного песка?

Он загораживал весь дверной проем, и Фэй поняла, что он на самом деле гораздо выше, чем показалось ей сначала. Однако улыбка его была такой же, какой она ее запомнила: с очаровательными ямочками на щеках. Улыбался он словно нехотя, но уж если это делал, то сражал обаянием наповал, и при этом казалось, что во всем мире для него существует только она одна.

– На самом деле, доктор Грэхем, я зашла позаимствовать немного сострадания.

Улыбка медленно сползла с его лица, на смену ей пришло любопытство и, как Фэй с удовлетворением заметила, даже некоторое беспокойство.

– Понятно. Что ж, не желаете зайти?

– Нет, это лишнее. Я не отниму у вас много времени. – Она знала, что это звучит довольно резко, и видела, что на лице у Джека промелькнуло удивление, однако он постарался выглядеть серьезным. Джек скрестил руки на груди и прислонился к дверному косяку, изображая полное внимание.

– Доктор Грэхем, – медленно начала Фэй, чувствуя себя неловко под его пристальным взглядом и тщательно подбирая слова.

– Зовите меня Джек.

Она запнулась и нахмурилась.