Колин Оукли - Когда я уйду

Colleen Oakley

Before I Go

© Colleen Oakley 2014

© Перцева Т., перевод на русский язык, 2016

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Э», 2016

Капуста исчезла. Я стою перед открытым холодильником, позволяя прохладному воздуху красться по моим голым бедрам. Отодвигаю стопки пищевых контейнеров с остатками обедов, которые мы никогда не съедим. Обыскиваю контейнер для фруктов, даже извлекла на свет божий черешки увядшего сельдерея (интересно, кто-то успевает съесть весь пакет сельдерея, прежде чем он станет жестким, как резина?). На самом дне собралось нечто вроде слизи. Нужно его помыть.

Я добавила еще одно дело к мысленному списку обязанностей. И даже вытащила упаковки молока и сока с верхней полки и заглянула за них.

Пусто.

Капуста определенно исчезла.

И тут из гостиной доносится пронзительный визг Королевы Гертруды, нашей абиссинской морской свинки. Только тогда я понимаю, что случилось с моей зеленью.

И чувствую, что гнев пузырится во мне, как в бутылке «доктора Пеппера», долго катавшейся по полу машины. Ожидая, чтобы сняли крышечку, – тогда-то наконец можно вырваться на волю из пластиковой тюрьмы.

Это всего лишь капуста.

Это всего лишь капуста.

Это всего лишь рак.

Полагаю, что мой гнев – это всего лишь замаскированная печаль. Так сказал психотерапевт на одном из сеансов, которые я согласилась посещать четыре года назад, когда у меня был рак груди.

Да, был.

Но сейчас я думаю, что гнев – это просто гнев при мысли о том, что у меня, возможно, снова рак груди.

Да, снова.

Кого еще рак поражает дважды до тридцати? Все равно что дважды попасть под удар молнии. Все равно что дважды выиграть в лотерею «Мега Миллионс». Все равно что выиграть в раковую лотерею…

– Доброе утро.

Джек появляется на кухне, зевающий, в помятой майке, на которой написано: «ПОСТОРОНИСЬ. Я ИДУ ПОПЫТАТЬ СЧАСТЬЯ В НАУКЕ», и зеленых штанах от хирургического костюма. Вытаскивает термокружку из шкафчика над раковиной и помещает под носик нашей кофеварки. Сыплет в машину порцию утренней смеси и нажимает кнопку. Я глубоко вдыхаю. Хотя я больше не пью кофе, все же обожаю его запах.

– Джек, – отвечаю я и, отложив на время свою рекогносцировочную миссию, подхожу к стойке, где держу наготове блендер. Насыпаю чашку замороженной малины в стеклянный кувшин.

– Да, малыш?

Он подходит сзади и целует меня между ухом и щекой. Звучное «чмок» отдается в барабанной перепонке.

– Бенни! – произносит он тоже прямо мне в ухо, когда наш трехногий метис терьера рысит в комнату, и встает на колени рядом со мной, чтобы приветствовать его.

– Вот хороший мальчик! Как ты спал? Спорю, ты голоден! Ты голоден, малыш Бенни?

Бенни стучит хвостом по розовой плитке кухонного пола, благосклонно принимая все старания потереться носом об нос и почесать за ухом.

Джек встает и направляется в кладовую, насыпать корма в миску Бенни.

– Это ты скормил Герти капусту, которая лежала в холодильнике?

– О да, – пожимает он плечами. – Огурцы кончились.

Я стою и молча смотрю, как он хватает банан из миски с фруктами на стойке и начинает чистить. Бенни с довольным видом хрустит своим завтраком.

Джек откусывает от банана и наконец, заметив тяжесть моего взгляда, смотрит на меня. Потом на блендер. И легко хлопает себя по лбу свободной от банана рукой.

– О черт, прости, малыш. Сегодня вечером куплю по пути домой из клиники.

Я вздыхаю и начинаю молоть лед. Делаю утренний смузи без капусты.

Глубокий вдох.

Это всего лишь капуста.

А в Дарфуре голодают дети. Или их убивают во сне. Разве в Дарфуре бывает геноцид? Не могу вспомнить. Так или иначе, с детьми за далекими морями случаются очень скверные вещи, а тут я расстраиваюсь из-за листового овоща.

И возможного повторного рака.

Но Джек не знает о раке, потому что я ему еще не сказала. Понимаю, жена не должна иметь тайн от мужа, бла-бла-бла…

Но я многое не говорю Джеку.

Вроде того, что нельзя так просто купить органическую капусту в «Крогере», в квартале отсюда. Единственный бакалейщик, который продает ее, находится в более чем восьмидесяти пяти милях отсюда. В Атланте. А фермерский рынок, где я покупаю капусту этого сезона, откроется только в понедельник. В Монро есть небольшой продуктовый лоток, где иногда продают органическую капусту, но он открыт только по субботам. А сегодня четверг.

Джек не знает всего этого, потому что не покупает продукты. Не покупает продукты, потому что единственный раз, когда я послала его в магазин за средством для посудомоечной машины и лимоном, он явился домой с совершенно не нужными нам покупками на сто двадцать пять долларов: в их числе три фунта стейков на ребрышке и контейнер с сорока двумя крохотными пластиковыми чашечками с такими же крохотными мандаринами.

– Не беспокойся, – говорю я вслух, – куплю капусту в следующий раз, когда поеду в магазин. Подумаешь, большое дело.

Подумаешь, большое дело.

Подумаешь, большое дело.

Я наливаю розовый, так и не ставший зеленым смузи в стакан и подхожу к стойке, где держу список неотложных дел. Беру карандаш рядом со стопкой бумаги и пишу.

1. Вымыть контейнер для овощей.

2. В субботу позвонить в Монро, узнать насчет капусты.

Потом я записываю еще три дела, которые нужно сделать сегодня между уроками:

3. Написать карточки для экзамена по гендерным исследованиям.

4. Купить герметик для окон.

5. Поработать над диссертацией!

Моя диссертация. Для которой у меня все еще нет темы. Я учусь во втором семестре магистратуры в отделе консультационных услуг местного самоуправления. Я уже выбрала, изучила и отвергла около шести различных тем для диссертации.

– Диорама! – вопит Джек, насильственным образом вырывая меня из потока мыслей.

Мой взгляд фокусируется на нем, и я понимаю, что он только сейчас сказал. Облегчение обрушивается на меня, и я временно забываю все, что занимало мои мысли: капуста, рак, диссертация.

– Да! – отвечаю я.

Его зубы сверкают в улыбке, адресованной мне, и я всматриваюсь в его неправильный прикус. Это первое, что я в нем заметила, и нашла недостаток ошеломляюще очаровательным. Именно так я поняла, что попала в беду. Потому что когда тебе кто-то не нравится, ты просто думаешь: «У него кривые зубы».

Джек, все еще улыбаясь, слегка кивнул, очевидно, довольный собой, поскольку вспомнил слово, которое никак не давалось нам три ночи назад, когда мы переключали каналы и остановились на «Парке Юрского периода».