Лора Хилленбранд - Фаворит. Американская легенда

Жеребца звали Сухарь, и для сутулого тренера, стоявшего по другую сторону противоположной прямой, обмен взглядами между лошадью и Томом Смитом был началом конца его долгой, изнуряющей головной боли. В 1877 году, когда Джеймсу Фитцсиммонсу было три года, жокейский клуб Кони-Айленд приобрел земли в той части Бруклина, где жила его семья, и буквально выстроил беговые дорожки вокруг их дома, который так и остался стоять на внутреннем поле {78} 78 Фитцсиммонс: Джимми Бреслин. «Солнечный Джим: жизнь самого любимого лошадника Америки» (Гарден Сити, Нью-Йорк: Даблдей энд Компани , 1962). . Казалось, вокруг этого дома вращался весь скаковой мир {79} 79 вокруг этого дома вращался весь скаковой мир : Джимми Бреслин. «Солнечный Джим», с. 78–79. . «Солнечный Джим», как называли его поклонники, таким образом, варился в мире конных скачек всю свою сознательную жизнь. И никогда не занимался ничем другим. «Все, что я хотел делать, – сказал он как-то, – это быть с лошадьми». В возрасте десяти лет он мыл посуду на кухне ипподрома. Он медленно продвигался к своей мечте. Сначала выгуливал лошадей, потом стал жокеем. «Мне делали прививку от жокейства, – любил говорить он, – но она не подействовала». Он прошел нелегкий путь наездника, потом повесил форму жокея на крючок и занялся тренировкой лошадей. Здесь он нашел свою нишу.

Вскоре Фитцсиммонс завоевал славу самого успешного тренера чистокровных лошадей в стране. В то лето ему исполнился шестьдесят один год. Его тело было изуродовано артритом, спина сгорбилась, и он так сильно сутулился, что голова свешивалась вперед, не позволяя ему посмотреть вверх. Ему пришлось научиться узнавать своих лошадей по ногам. Он выжимал из своего измученного болезнью тела все силы и так много работал со своими лошадьми, что вынужден был спать все воскресенье, чтобы хоть немного восстановить силы. Такая работа приносила свои плоды: Фитцсиммонс воспитал несметное число чемпионов, включая Галантного Лиса и Омаху, две из трех лошадей, завоевавших Тройную Корону: Кентукки Дерби, Прикнесс Стейкс и Бельмонт Стейкс. Его заслуги не вызывали сомнения. Его имя знала вся Америка, и все тренеры скаковых лошадей глубоко почитали его. И Том Смит не был исключением. Фитцсиммонс был, пожалуй, единственным человеком, к которому Смит испытывал истинное благоговение.

События, которые свели этих двух людей вместе, брали начало в 1928 году, когда Фитцсиммонсу поручили работу над двухлеткой по кличке Морской Сухарь, отцом того жеребца, которого позже Смит заметит на Саффолк-Даунс. Этот чистокровка принадлежал Глэдис Фиппс и ее брату Огдену Миллзу, владельцам легендарной конюшни Уитли Стейбл. Медно-рыжий Морской Сухарь был образцом симметрии, грации и ослепительной резвости. В нем всего было в избытке. Включая его единственный недостаток: он совершенно не поддавался контролю. Эта черта рано или поздно проявлялась в каждом из потомков его прадеда, Гастингса, величайшего мизантропа всех времен. На ипподроме, где он выигрывал такие престижные скачки, как Бельмонт Стейкс 1896 года, Гастингс намеренно таранил и старался покалечить своих соперников. А вне трека он калечил одного конюха за другим. «Он так до самой смерти и остался непокоренным и нелюбимым, – писал Питер Чью в журнале “Американ Херитедж”, – он оставил след, в буквальном и фигуральном смыслах, в памяти многих работников конюшни». Гастингс передал свою резвость и свою зловредность собственному отпрыску, Справедливости, который, в свою очередь, передал этот набор своему несравненному сыну – Военному Кораблю. Этот рыжий красавец участвовал в скачках в 1919 и 1920 годах. За всю свою карьеру он выиграл около ста забегов и установил множество рекордов в скорости. Военный Корабль проиграл только один раз в жизни – коню, которого по странному совпадению звали Огорчение. Это поражение до сих пор считается самым шокирующим в истории конного спорта [1] Так повелось, что в скачках принято называть огорчением внезапное поражение фаворита. Эта традиция началась с шокирующего поражения Военного Корабля лошадью по кличке Огорчение в 1920 году. Правда, это всего лишь байка. Жокеи использовали этот термин задолго до того забега. На самом деле репортеры, комментировавшие скачки, просто смаковали тот факт, что Военный Корабль проиграл именно лошади с такой кличкой. ( Здесь и далее примеч. авт., если не указано иное. ) . Самый резвый скакун в истории, Военный Корабль стал впоследствии еще и одним из самых плодовитых производителей. Он подарил миру конного спорта прекрасных, но яростно-своенравных отпрысков {80} 80 Гастингс/Военный Корабль: Питер Чью. «Самые-самые лошади», Американ Херитедж , апрель 1971, с. 24–29, 90–95. .

Военный Реликт был типичным представителем потомков Военного Корабля {81} 81 Военный Реликт: Томми Лютер, телефонное интервью, 2 февраля 1998. . Еще стригунком он продемонстрировал миру свой буйный нрав, когда затоптал конюха до смерти. Его тренер, Калтон Утц, отыскал ведущего жокея Томми Лютера, знаменитого своим бесстрашием и умением оставаться в седле даже самых неуправляемых животных. Тренер привез Лютера на тренировочную ферму, чтобы тот поработал с лошадью. Лютер пришел в ужас, когда увидел состояние лошади. «Конь, – вспоминал он, – абсолютно все делал неправильно». Лютер и Утц часами изводили лошадь бесконечными тренировками, пока не почувствовали, что он готов выйти на трек, никого при этом не убив. В Наррагансетт-парке на Род-Айленде они заявили лошадь на участие в забеге. Военный Реликт демонстрировал ангельское поведение. Он с первой секунды скачек захватил лидерство и не уступал его до самого финиша. «В следующий раз, когда он будет участвовать в забеге, поставь на него сотню, – сказал Лютер своей жене. – Это будет проще простого».

Хелен сделала так, как велел муж, а после, перепуганная, сидела на трибунах и молилась. Военный Реликт с первого мгновения возглавил забег и удерживал лидерство на всем протяжении трассы, так что выскочил на финишную прямую в гордом одиночестве. Лютер уже подумал, что выигрыш у него в кармане. Но Военный Реликт вел себя образцово ровно один с тремя четвертями забега, на большее его не хватило. Зрители кричали, подбадривая его с трибун, а он вдруг резко понесся в сторону внутреннего поля, сшиб ограждение и остановился как вкопанный. Лютер пробкой вылетел из седла и полетел прямо к бороне, которой ровняли покрытие трека после забега, лежавшей на внутреннем поле. Еще миг – и его тело пронзили бы ощетинившиеся острые зубья. Вовремя выставив вперед руки, Лютер ухватился за перекладину ограждения, прокрутился на ней, как заправский гимнаст, и благополучно приземлился на беговую дорожку. Распорядитель скачек Том Торп поспешил туда и недоверчиво уставился на невредимого жокея.