Виктория Витуорт - Дочь Волка

– Вырастить не получилось. – Ратрамнус сложил пальцы домиком и взглянул поверх них на Фредегара; при этом его длинные и взъерошенные седые брови воинственно ощетинились, как рога у жука-оленя. – Так бы я сказал, если бы ты был одним из ягнят. И посоветовал бы сунуть тебя в корзину на кухне и кормить из бутылочки. – Он сокрушенно вздохнул. – Но ты не ягненок. Ты монах и пастырь церкви прихода Нуайон.

– Был им.

– Нуайон будет восстановлен, отстроен заново. – Голос Ратрамнуса звучал сухо. – Но до тех пор нам нужно что-то с тобой делать. И поверь мне, я скорблю о епископе Иммо и всех остальных так же сильно, как и ты.

– Вы молитесь за них, отец?

– Ежедневно.

Фредегар кивнул. Он уважал Ратрамнуса и был благодарен ему. Если по каким-то причинам ему суждено все еще ступать по Божьей земле, то Корби, как промежуточный пункт, был для него ничем не хуже, чем любое другое место. Однако почему именно он, человек никчемный, продолжал жить в комфорте для своего бренного тела, тогда как все его братья мертвы?

– Не спишь по ночам?

Фредегар почувствовал, как после этого вопроса на него накатила волна усталости. Он покачал головой:

– Не могу. Как только закрываю глаза…

Но Ратрамнус прервал его, подняв свою замечательную бровь:

– Ты должен спать, и ты это знаешь. – В голосе аббата не было и тени укора – просто констатация факта.

Фредегар открыл было рот, чтобы возразить настоятелю монастыря, но тот уже кивал, предупреждающе подняв указательный палец.

– Те, кто был здесь до тебя, жаловались на шум, который ты производишь по ночам.

– Ох! Правда? Неужели все жаловались? Простите меня, отец.

– А они ведь имеют право на сон. – Ратрамнус вздохнул. – Так как же нам с тобой поступить?

– Просто скажите, что мне делать, отец, и я буду выполнять любую работу. Дубить кожи. Ухаживать за свиньями. Я могу спать в хлеву, если так будет лучше для братьев.

– И позволить тебе набивать утробу жомом? Конечно, в почете любой труд. – Ратрамнус задумался. – У меня были кое-какие соображения на этот счет, а вчера меня осенило. – Он потянулся к столу и взял лежавшие там вощеные дощечки для письма. – Что тут сказано?

Фредегар ждал.

– Ах да. – Ратрамнус покосился на дерево с редкой листвой за окном, а затем снова взглянул на Фредегара из-под своих кустистых бровей. – Вот что. Я подумал, что могу использовать тебя здесь. Довольно легкая работа для человека с твоими способностями – я ведь знаю, на что ты способен, не забывай об этом! – Он помолчал, ожидая какой-то реакции от Фредегара, но тот молчал. Аббат вздохнул и продолжил: – Мой трактат о святой литургии… кто-то должен проверять мои записи. Ты сможешь спать в библиотеке. Там не спит никто, кроме Гундульфа, а он глух как пень.

Ратрамнус выдержал паузу, словно взвешивая на руке вощеные дощечки. Он явно еще не закончил, и Фредегар ждал, что он еще скажет.

– А теперь вот это, – продолжал аббат. – Послание от моей родственницы. Дальней родственницы. Она была послушницей в Шелле, но потом вышла замуж, а затем вышла замуж еще раз, за англичанина. Из одного северного королевства. Посыльный сказал, что она ищет духовника. Неужто у них там совсем священников не осталось? – Он умолк и вопросительно посмотрел на Фредегара. – Знаешь, в нашей библиотеке тепло. А ведь там говорят по-английски. Не думаю, что ты знаешь английский.

– Я слышал, как на нем говорят. Франкский и английский – довольно близкие языки. – Никто не узнает его в Нортумбрии. Никто не ожидает встретить его там, никто не станет сравнивать того, кем он был когда-то, с тем существом, в которое он, похоже, превратился. – Где находится это место?

– Где-то посреди просторов Британии. Дикий английский уголок. – Ратрамнус покосился на свои записи. – Как у тебя с почерком? Свой почерк даже я не разберу. Знаешь, Фредегар, это было бы хорошим подспорьем в моей работе – иметь под рукой кого-то, кто может разборчиво писать. – Он протянул ему небольшую прямоугольную дощечку из дерева. – Что здесь написано? – Он ткнул пальцем в текст.

– На букву «Д»?

– Донмут , – сказал Ратрамнус. – Теперь я припоминаю. Там есть монастырь, ему лет сто. Даже больше. Но не думаю, что он набрал силу. Слишком далеко от Йорка. – Он посмотрел по сторонам. – Это ведь не здесь, а в английских королевствах, да к тому же в наши-то дни. Там нет монахов. Половина аббатов там обычные миряне, и даже епископы умудряются жениться.

Фредегар кивнул.

Ратрамнус неодобрительно фыркнул:

– Тебе не обязательно ехать туда, Фредегар. Там не будет библиотеки. Не будет скриптория. Не будет других священников, насколько я знаю. Возможно, какой-нибудь мальчишка, который будет звонить в колокол. А может, и его не окажется. – Он снова фыркнул. – Возможно, даже и самого колокола не будет.

Фредегар закрыл глаза.

– Отец, с вашего позволения, я отправлюсь в Донмут. – Для его языка было непривычно выговаривать такое сочетание согласных.

Ратрамнус кивнул:

– Ну хорошо. Жаль. – Он выдержал долгую паузу. – Знай, что, если у тебя что-то не заладится там, здесь для тебя всегда найдется место. Пока я тут настоятель.

– Да, отец. – Фредегар нагнулся, чтобы поцеловать ему руку, прежде чем уйти.

– Мы снарядим тебя в путь. По земле сначала, а потом, думаю, из Дорстада, морем. Я дам тебе рекомендательные письма для Вульфхера из Йорка и для других епископов. – Ратрамнус снова умолк, и взгляд его устремился куда-то вдаль. – Гексхэм, Линдисфарн… По-моему, был еще один. И еще…

Фредегар замер в дверях, выходящих на залитый солнцем двор.

– Да, отец?

– То, что случилось тогда в Нуайоне, – что бы там ни случилось , – в том не было твоей вины.

– Да, отец.

Приближалась середина лета. Шли последние приготовления к ежегодному сражению между поместьем Донмута и донмутским монастырем. Прошло уже несколько часов с того момента, когда местный лорд и его брат, новый настоятель аббатства, стоя на насыпи, вместе швырнули в толпу бочонок. В сражении они участия не принимали.

«Жаль», – подумал Хирел, глядя на стоящих рядом Радмера и Ингельда. Хотя они и мало походили на родственников, оба были крепкими мужчинами, которые пригодились бы в хорошей стычке. Но, конечно, не в этих своих роскошных нарядах! Сам Хирел был обнажен до пояса и находился в самой гуще схватки, где большую часть времени толкался изо всех сил. Как и большинство игроков, он очень коротко обрезал перед сражением волосы и бороду, чтобы противник не мог за них ухватиться. Он понятия не имел, где может быть та маленькая бочка, за которую все они сегодня дрались, но ему это было и не важно. Главное, он был в самой сердцевине этой обезумевшей массы мужчин, напиравших друг на друга, словно быки, в этом густом удушливом воздухе, пропитанном тяжелым запахом потных тел, где заботит лишь одно: устоять на ногах, удержаться под напором людей из монастыря. Да и хорошо, наверное, что аббат тоже не принимает участия в этой игре: с такими широченными плечами он был противником, с которым пришлось бы считаться любому. Хирел мог бы пасти и монастырских овец – точно так же, как и стада поместья, но он прекрасно знал, что такое истинная преданность.