Эмбер Смит - Такой я была

Я надеваю новые сандалии на босу ногу и выхожу из дома.

– Боже мой! – восклицает мама и хватает меня за руку уже на пороге. – Какая же ты стала красавица, просто не могу поверить, – она держит меня за плечи, вытянув руки.

– Не можешь?

– Нет! Что-то в тебе изменилось. Ты стала такой… уверенной. – Она оглядывает меня с улыбкой. – Удачи в первый учебный день!

Мара должна приехать с Камероном: к концу лета они снова начали вместе тусоваться. Жду ее на ступеньках школы. Люди проходят мимо и смотрят на меня. Это непривычно. Раньше я всегда была невидимкой. И на меня никогда не смотрели как на обычного человека. В качестве эксперимента тестирую на незнакомой девчонке свою новую улыбку. Та не только улыбается в ответ, но и говорит «привет».

Вижу еще одну девочку, которая поднимается по лестнице одна, и уже собираюсь протестировать и на ней свою улыбку, но вздрагиваю и останавливаюсь. Она смотрит на меня в упор, темные, почти черные глаза буравят меня, теплая, золотистая кожа загорела, утреннее солнце играет в черных волосах.

– Аманда, привет, – говорю я, ошарашенная этой встречей. Ее присутствие оставляет тяжелое и горячее чувство в животе – накатывают воспоминания прошлого, память о том, как мы вместе росли, о ней и Кевине, о Кевине, Кевине, Кевине.

Стоп, приказываю я себе.

Совсем остановиться не получается, но мысли замедляются, и я снова пытаюсь улыбнуться. Ведь все это в прошлом. Мне больше не нужно думать об этом никогда. И Аманда тут ни при чем.

– Забыла, что с этого года ты будешь учиться с нами.

Она подходит ближе – так близко, что мне хочется пятиться. А потом тихо, но решительно произносит:

– Ты не должна разговаривать со мной.

– Да нет же, я хочу…

– Никогда. – Она даже не дает мне договорить.

– Я не… я не понимаю.

Она качает головой, словно я не замечаю чего-то, что у меня перед носом, затем холодно улыбается и проходит мимо. Я поворачиваюсь и смотрю ей вслед, не веря своим глазам. Но не успеваю начать переживать, так как в этот же момент вижу Мару.

– Привет, подружка! – кричит она. Камерон идет вслед за ней. Она целует меня в щеку и шепчет на ухо: – Выглядишь по-тряс-но. Правда.

– Привет, Иди, – бросает Камерон, но смотрит куда-то мимо меня.

– Привет, – бормочу я в ответ.

Мара хмурится, но она уже привыкла. Мы с Камероном никогда не будем друзьями.

– Ну что, готова? – Она вся сияет от волнения. Короткие клюквенно-красные волосы идеально оттеняют ее черты.

Я делаю глубокий вдох. Выдох. И киваю.

– Так сделаем это, – произносит она и берет меня под руку.

После общего собрания у нас тригонометрия, и мне уже хочется кричать. Потом биология. Стивен Райнхайзер в моей группе. Чувствую на себе его взгляд – он смотрит на меня через стекла своих очков. У него новая стрижка, новая одежда, он старается изо всех сил, выгибает шею, словно умоляя меня взглянуть на него, когда придет время выбирать партнеров для лабораторной. Я же быстро поворачиваюсь к девчонке, что сидит рядом, и улыбаюсь, как бы говоря: смотри, я дружелюбная, нормальная и неглупая – я стану отличным напарником! Она улыбается. Мы обмениваемся кивками – мол, договорились. Еще не хватало в этом году взваливать на себя очередной доклад на пару со Стивеном Райнхайзером. Меньше всего в моей новой жизни мне нужен Стивен Райнхайзер. Сразу после звонка срываюсь с места, потому что знаю: ему не терпится поздороваться со мной и расспросить, как я провела лето.

Я выхожу в коридор и спешу в свою новую группу самостоятельных занятий. Раньше я никогда не ходила на самостоятельные занятия: у меня был оркестр. Уроки, практика, репетиции. И никакого свободного времени. Шагая по коридору, я улыбаюсь незнакомым людям, и почти все улыбаются в ответ. Я даже замечаю, как кое-кто из парней улыбается мне первым. Нет, в этом году мне определенно не нужен балласт в виде Стивена Райнхайзера.

Я парю как на крыльях, и тут слышу, как кто-то зовет меня по имени. Я останавливаюсь и оборачиваюсь. Это мистер Краузе, дирижер школьного оркестра. Я возвращаюсь с небес на землю.

– Иди, как хорошо, что я тебя встретил. Я удивился, не увидев твоего имени в списке музыкантов в этом году. Что случилось? – спрашивает он и выглядит почти обиженным, что я его бросила.

– Да, это… я просто… – Я пытаюсь подобрать слова. – Я уже давно играю в оркестре. А в этом году решила попробовать что-нибудь новенькое. Расширить круг интересов, – отвечаю я. Но он по-прежнему смотрит на меня, как будто не понимает. Тогда я тестирую на нем свою новую улыбку. Неожиданно его лицо смягчается.

Педагог кивает.

– Что ж, тебя можно понять. – В тот момент звонит второй звонок. Я открываю рот, чтобы сказать, что опаздываю, но он меня опережает. – Не волнуйся, я подпишу твой пропуск. – Он ставит свою подпись на мой школьный пропуск и говорит: – Нам будет тебя не хватать. Если захочешь вернуться – мы всегда рады.

– Спасибо, мистер Краузе. – Я снова улыбаюсь.

Он улыбается в ответ.

Так вот как, значит, в мире все устроено! Поверить не могу, что поняла это только сейчас. По пути в класс думаю о том, догадываются ли об этом другие. Все очень просто. Нужно просто вести себя так, будто ты нормальная и с тобой все в порядке! И окружающие верят тебе и воспринимают тебя такой.

С опозданием захожу в новый класс. Ученики тихо переговариваются. Это хорошо. Никогда не могла учиться в полной тишине. Я подхожу к столу учителя и отдаю свой пропуск с отмеченным опозданием.

Потом оглядываю комнату в поисках свободного места и иду между рядами парт. И тут вижу того самого парня в куртке с номером двенадцать. Он сидит на задней парте в компании парней в таких же спортивных куртках. Больше свободных мест нет. Я начинаю паниковать; на меня смотрит все больше глаз. Что, если они увидят под новой одеждой, прической, макияжем и фигурой, что я все-таки не совсем нормальная, что со мной не все в порядке? Перехожу в следующий ряд, и тут за спиной раздается голос:

– Вот свободное место.

Я оборачиваюсь. Это номер двенадцать. Он убирает стопку книг со стола, освобождая место рядом, и смотрит на меня. А я ненароком оглядываюсь, проверяя, действительно ли он обращается ко мне. Это тот самый парень, что в прошлом году бежал не разбирая дороги и врезался в меня. Мог бы нанести мне серьезные увечья, между прочим. А сейчас он показывает на меня и с лукавой усмешкой на губах шепчет: «да, ты».

Я медленно подхожу к нему, все еще подозревая, что это дурной розыгрыш с целью заманить меня на неизведанную территорию и унизить – например, закидать бумажными шариками. Я осторожно сажусь, стараясь не издавать ни звука; достаю блокнот, ручку и ежедневник. Открыв ежедневник на сегодняшнем числе, записываю: «Улыбайся».