Идрис Шах - Афганский караван. Земля, где едят и воюют

Idries Shah

Afghan Caravan

Afghan Caravan Original edition copyright

Copyright © T e Estate of Idries Shah, 1990

© Аранов Ю. Д., перевод на русский язык, 2017

© Издание на русском языке, перевод на русский язык, оформление. ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2017

Как-то раз редактор одного журнала попросил у меня «шестьсот слов про Афганистан – ну, вы понимаете, что от вас требуется». Я проглядел номера журнала за год, чтобы понять характер его публикаций, и написал:

«За прославленным, суровым Хайберским проходом, где мрачные форты с бойницами охраняют владения воинственных пуштунских племен, лежит Богоданное Государство – Афганистан. И британский лев, и русский медведь бросали алчные взоры на краеугольный камень Азии, на страну, которую Природа наделила незабываемыми видами и семьюдесятью сортами винограда».

И тому подобное. Редактор позвонил мне: «Все это общеизвестно. Напишите что-нибудь такое, чего читатели не знают».

Я начал сызнова:

«Одна из величайших мировых религий – зороастризм – возникла в Афганистане, и там же родились некоторые из крупнейших ученых Средневековья; высоко над миром расположилась эта диковинная полиэтничная страна. Промежуточная станция на Шелковом пути из Китая в Рим, она произвела на свет таких великих мистиков, как Руми и Аттар. На протяжении веков здесь владычествовал буддизм, который распространялся отсюда по всему Востоку».

Дальше в том же духе.

Ответ пришел по телексу:

ТУМАННО. НЕВРАЗУМИТЕЛЬНАЯ ИНФОРМАЦИЯ С НАЦИОНАЛИСТИЧЕСКИМ УКЛОНОМ, НАПОМИНАЮЩАЯ ПРЕТЕНЗИИ РУССКИХ НА ИЗОБРЕТЕНИЕ РАДИО ПОПОВЫМ. НАПИШИТЕ, ЧТО В АФЛАНДИИ ЕДЯТ И КАК ВОЮЮТ.

Дело было за полночь; печатать под мою диктовку было некому, и машинка потревожила бы домашних. Я достал кассетный магнитофон и зашептал в него:

«Палау, который у турок и других народов получил искаженное название пилаф или плов, был изобретен, или открыт (так гласит легенда), в Афганистане. Однажды, когда люди Чингисхана, несметной ордой спустившиеся на плодородные равнины, готовили мясо, часть жидкости пролилась на рис, высыпавшийся из мешка. Монголы, никогда прежде не видавшие риса, отведали его с ароматными травами, изобильно растущими в Афганистане. Так возник палау».

Еда, война, история, местный колорит – все вместе. Я продолжил:

«Афганская пища идеальна для походных пайков. Снова и снова воины непобедимых армий, будь то войско Моголов, захватившее Индию, или люди султана Газни, который создал империю, подкрепляли силы свежей бараниной, йогуртом, белым изюмом и высушенным на солнце хлебом. Темы еды и войны, переплетаясь, звучат в горной Азии постоянно: одному воину, который ввел в питание ратников то, что британцы считают изобретением лорда Сандвича, был пожалован город Кандагар».

И так далее. Редактор затем сделал компиляцию из моих компиляций. Афганистан именно так всегда на тебя и действует: непонятно, с чего начинать, чем заканчивать. Говорить вначале о «стране высоко поднятых флагов»? О Кабуле, якобы «городе Каина»? Об Александре Македонском? О месторождениях лазурита? О бадахшанских рубинах?

Как бы то ни было, давайте начнем. Забирайтесь на вашу великолепную арабско-монгольскую лошадь и присоединяйтесь к моему афганскому каравану.

Идрис Шах

Мораг Марри – не первая шотландка, оказавшаяся среди афганцев: в 1890-е годы придворным врачом Абдуррахман-хана была женщина из Шотландии. Но Мораг, юная студентка из Эдинбурга, вышла замуж за сына афганского вождя и в начале 1920-х стала хозяйкой цепи крепостей в приграничной зоне, которую и ныне называют ничейной землей…

Шел 1916 год. Бушевала война. Один за другим уходили эшелоны с новобранцами. Улицы Эдинбурга были полны раненых. Все старались что-то делать для фронта. До той поры я много времени уделяла живописи, но теперь мне захотелось прекратить эти одинокие занятия и побыть среди людей, чтобы оправиться от потрясения, вызванного известием о гибели брата во Франции. Приятельница посоветовала мне устроиться бесплатной работницей на склад бинтов и сфагнума или на склад флагов. Я выбрала последнее и усердно трудилась, готовя ящики и флаги для сотен продавцов, а потом сама стала торговать флагами с пяти тридцати утра до шести часов вечера.

В один из таких дней заведующая складом предложила мне пойти на торжественный прием в университет. Были приглашены все девушки, добровольно продававшие флаги. Мой отец высказался о приглашении отрицательно и нелестно отозвался о «студентах-шалопаях», которых я там встречу. В конце концов он все же позволил мне пойти с условием, что я вернусь не позднее десяти вечера. Это значило, что мне можно провести в университете только два часа, но я, у которой прежде было крайне мало подобных развлечений, пришла в чрезвычайное волнение.

И вот день наступил. Я все свободное время посвятила наряду. На мне была юбка из розовой тафты, розовые туфли и чулки, в волосах – двойной ряд розовых мускусных роз. Когда я пришла, прием уже начался. Среди профессоров и множества студентов мне стало не по себе, и я пожалела, что явилась. Дама, которая пригласила меня, познакомила меня со студенткой и оставила нас вдвоем. Там были люди всех национальностей – я смотрела, как они входят, иные страшно нервничали, мне забавно было это видеть, и я почувствовала себя уверенней. Большой зал наполнялся, гости стягивались к стенам.

И тут вошел студент восточного вида. Он не был похож на других. Я недоумевала, какой он может быть национальности, и спросила у новой знакомой.

– А, это Саид Абдулла. Кажется, сын какого-то индийского пограничного вождя. Он жутко умный. Хочешь, познакомлю? Я хорошо его знаю.

Одно дело увидеть, другое дело познакомиться, и я нервно ответила:

– Нет, не сейчас.

Тем не менее я проводила сына вождя взглядом через весь зал.

Он шел с очень прямой осанкой и выглядел так, как по расхожему представлению может выглядеть статный, красивый шейх. Высокий, с точеным лицом и неистовой шевелюрой, он был вместе с тем лишен всякого чванства. Я видела, что он держится естественно. В его поведении вызов соединялся с беспечностью, и я не могла оторвать от него глаз. Для меня он был главным актером на сцене. Как восхитительно, думала я, он кланяется вон тем женщинам! И как жаль, что я не в их числе, что я стою в другом углу! С другой стороны, я была рада, что могу наблюдать за ним, сама оставаясь полускрытой. Он оглядел зал, как завоеватель оглядывает побежденные легионы, но в его взоре не было никакого высокомерия. Он не смотрел ни на кого в особенности.