Коллектив авторов - Времена и нравы (сборник)

Двадцать лет назад Го Жуйжэнь ездил в Ханчжоу, в те времена город был совсем не таким, на один фонарь больше по сравнению с деревней, не было такого расточительства, да и горожане не так явно отличались от деревенских жителей. И впрямь времена поменялись.

Они приехали в Танся. Вот и мемориальная арка. Вот та самая улица, по которой ползал Го Юнь: немного неровная, на углу гостиница. Движение в обе стороны, все кругом застроено, балкон на балконе, расстояние между ними меньше одного чи [19] Чи – китайская мера длины, равная 33,3 см. . Это дешевое жилье, которое крестьяне построили, а теперь сдавали в аренду, – фактически деревня в черте города. Город бешено разрастается, несколько лет назад тут была настоящая деревня, а теперь ее со всех сторон обступили высотки. У крестьян не осталось полей для посева, приходится жить за счет сдачи жилья. Зато появилась масса свободного времени, заняться нечем, и они коротали дни, играя в карты на деньги. Эти домики – тесные, темные, влажные, грязные, и сдают их исключительно приезжим работягам, а еще здесь обитают проститутки, преступники в бегах и всякий сброд, занимающийся нелегальной деятельностью. Азартные игры, грабежи, убийства, наркотики и проституция – все это процветает в темноте. А по улице снуют туда-сюда люди, словно бы ничего и не происходит, а о том, что случилось вчера, сегодня уже забывают.

Го Жуйжэнь нашел дежурку рядом с рынком, хотел лично расспросить сотрудников отдела по охране правопорядка о случившемся. Коротко стриженный молодой парень спросил, кто ему нужен, на что Го Жуйжэнь ответил, что он отец Го Юня и хотел поговорить о событиях второго сентября. Парень переспросил:

– Го Юнь? А кто это? Я такого не знаю.

Он уточнил у другого сотрудника в сине-черной форме, а тот целых две минуты смотрел в упор на старика и ничего не сказал. Го Жуйжэнь не намерен был отступать, он спросил еще одного проходившего мимо сотрудника. Тот оказался весьма любезен:

– Простите, я не знаю отца Го Юня, не знаком с ним.

Го Жуйжэнь пояснил:

– Я и есть отец Го Юня.

Сотрудник смерил его взглядом:

– Кто может подтвердить это?

Вопрос поставил Го Жуйжэня в тупик. А ведь и правда, кто может подтвердить, что он – это он? В деревне Хуанбаобао если представляешься, то никто не сомневается. А сейчас кто он? Го Жуйжэнь подумал про домовую книгу, но не привык постоянно носить ее с собой. Он не понимал, что город отличается от деревни. В городе люди подтверждают свою личность документами. Нет документов – и ты никто. Го Жуйжэнь ткнул пальцем в Ян Фули, сказал, что это его зять, он и может подтвердить. Сотрудник отдела по охране правопорядка терял терпение:

– А я откуда знаю, что он ваш зять? Все, хватит вопросов. Уходите!

Го Жуйжэнь в толпе людей, заходивших и выходивших из рынка, внезапно ощутил себя ужасно странно. Ему никогда не приходилось испытывать подобного одиночества в толпе. Ноги обмякли, но он отправился на поиски упомянутого в статье «ларька». Он подумал, что, наверное, речь шла о лавочке. Раз Го Юнь покупал там минералку, то точно лавочка. Лавочек кругом было превеликое множество, и он не знал, какая нужна, поэтому подошел к первой попавшейся, где продавали минералку, потоптался перед прилавком, кашлянул, а потом важно спросил у женщины средних лет, торчавшей в лавке:

– Скажите, несколько дней назад вы видели человека, который вон там звал на помощь?

Женщина как раз обслуживала покупателя и проигнорировала Го Жуйжэня. Он снова набрался смелости и повторил вопрос. Женщина отсчитала сдачу, а потом повернулась к нему:

– Что хотите купить?

Го Жуйжэнь ответил:

– Хотел кое о чем узнать. Несколько дней назад вы видели человека, который вон там звал на помощь?

Женщина переспросила:

– На помощь звал? Да тут куча народу на помощь зовет. Я продаю товары, а если ничего не хотите покупать, так ступайте в другое место.

Го Жуйжэнь задержался еще немного, хотел было сказать, что речь про молодого человека, который скинул с моста девочку, но язык не поворачивался такое вымолвить. В глубине души он надеялся, что это сделал кто-то другой. Пока он мялся, женщина начала обслуживать очередного покупателя.

Го Жуйжэнь смотрел на грубый асфальт улицы и словно бы видел сыночка Юня, который с трудом, шаг за шагом двигается вперед. Он плачет, вся спина в синяках от побоев, кровь капает на твердый и холодный асфальт, он ужасно напуган, ему очень больно, он одинок, а люди на улице, как и сейчас, движутся сплошным потоком, словно ни в чем не бывало, занятые только собой, бегут куда-то и торопятся по делам. Он впадает в истерику, и чем дальше, тем больше люди считают его безумцем и избегают, боятся навлечь на себя неприятности. Рядом с рынком много кто ползает на карачках, плачет и просит денег, все давно уже привыкли. А сын в исступлении кричит: «Я и после смерти вам спуску не дам!»

Го Жуйжэнь мысленно увидел растерянный, безумный, горящий огнем взгляд сына. В нем читались зависть, гнев и ненависть. Го Жуйжэнь горестно закрыл глаза. Сыну в конце концов приходится сделать тот шаг, он пытается перебороть себя, дрожит всем телом… денег нет, надежды создать семью и начать свое дело растаяли, жизнь висит на волоске, а на оживленной улице никто не протянул руку помощи, перед сыном предстал безумный мир – мир, живущий по принципу «или ты, или тебя», одинокий мир, который тебя губит… Го Жуйжэнь тоже невольно задрожал всем телом, он медленно брел по той дороге, где полз его сын, боялся идти быстро, поскольку хотел вместе с сыном преодолеть этот самый трудный и утомительный в его жизни путь. Двести метров, а сын плакал тут и кричал больше часа! Он вспомнил, как вернулся из Ханчжоу и двухлетний сын с перепачканными глиной ручонками бросился к нему, споткнулся по неосторожности о порог и упал. Го Жуйжэнь тут же заключил его в объятия, гладил и успокаивал: «Сыночек, сыночек», а сердце сжималось от боли. Тогда вся семья жила вместе, пусть и трудно им было, зато как уютно. А теперь истекающий кровью сын ползал по грязному шершавому асфальту, жалобно рыдал, словно был один в горном диком краю, никто не спас его, и Го Жуйжэнь тоже не смог спасти. Он был дома, он стар, он не понимал, что да как тут в городе. Старческие слезы текли по лицу. Он понял, почему сын выбрал такой диковинный способ – лечь на спину на землю, лицом к людской толпе, и ползти на спине, отталкиваясь локтями и ладонями. Парень отчаялся, потерял всякую опору, его никто не мог защитить, и Го Юнь чувствовал себя в безопасности, лишь прижавшись спиной к земле; только так никто не мог ударить его в спину, лишь на землю можно опереться. Слишком часто он видел, как удар наносят исподтишка. Он лег, чтобы на него обратили внимание. Гнавшиеся за ним мерзавцы не смогут действовать под пристальными взглядами толпы, а он понимал, что уже не в состоянии сопротивляться этим злодеям. Го Юнь кричал, надеясь, что его спасут. Он чувствовал, что преступники наблюдают за ним, стоя неподалеку, ухмыляются, выжидают… После часа плача кровавыми слезами и криков он полностью отчаялся, потерял надежду на собственную жизнь, разочаровался в обществе. А от отчаяния сделал шаг к гневу и бешенству, причем настолько сильному, что он уже не мог сдерживаться, и это состояние довело его до крайности…