Коллектив авторов - Времена и нравы (сборник)

Ян Пин по телефону сказала Го Юню, что уже готова уволиться, и как только установят несущую балку, так она мигом приедет, но после разговора с каменщиком их «горячая линия» потихоньку остыла. Иногда Го Юнь ходил в поле помогать отцу копать картошку и оставлял мобильник дома, не хотел брать с собой. Словно бы так огорчения становились от него чуть дальше.

В полдень мать приготовила картошку со свининой, аромат разносился от дома на большое расстояние, даже собаки и те поняли, что сегодня на обед мясо. Го Юнь почуял аромат, и на душе стало тепло. В детстве каждый раз, когда он улавливал этот запах, то понимал, что наступает какой-то праздник. Но какой же праздник без мяса? Если уж на то пошло, то после его возвращения миновало несколько праздников, и мясо они ели чуть ли не через день. Родители кормились с собственного поля в несколько му [2] My – китайская мера площади, равная приблизительно 0,07 га. тощей земли, им едва хватало на пропитание, а деньги на масло и соль наскребали уже с трудом. Мясо ели лишь раз в месяц. Это родители в виде исключения баловали сына, а он мучился угрызениями совести, что не может хоть чуть-чуть облегчить старикам жизнь, считал себя бестолковым. Когда вернулся, то с порога сунул матери три тысячи юаней. За те шесть лет, что жил на юге, Го Юнь не слишком-то хорошо исполнял свой сыновний долг, каждый раз, когда приезжал, родители брали у него сотню-две юаней, все ворчали, чтобы он накопил денег да женился. По деревенским меркам считалось, что в его возрасте давно уже пора обзавестись семьей. В этот раз он не поехал на заработки и разово отдал родителям внушительную сумму, чтобы тратили потихоньку и им не приходилось больше думать о самых насущных тратах. Го Юнь хотел, чтобы они удивились, сколько зарабатывает их сын. Хотел во что бы то ни стало проявить сыновью любовь.

А еще он купил матери красный жакет, пару красных пластиковых шлепанцев, вдобавок в Гуйяне приобрел большую упаковку стирального порошка, а двум племянникам купил фруктовое печенье и учебные принадлежности. Добравшись до столицы уезда Наюн, вспомнил, что ничего не приготовил отцу, завернул с полдороги на рынок и выбрал желтую военную фуражку и желтые армейские ботинки.

Го Юнь редко приезжал домой, всего раз в два-три года, жалко было тратить деньги на дорогу, обычно гостил пару дней и обратно, чтобы пораньше вернуться на работу и побольше заработать. У родителей за него болело сердце. В первый же день мать зарезала курицу. В этот момент Лун Шанъин позвала его погромче:

– Сына, сына, кушать иди! И брата позови!

Старший брат Го И жил по соседству. Го Юню лень было двигаться, и он заорал во всю глотку:

– Братишка! Мама тебя обедать зовет!

С той стороны забора никто не ответил. Брат еще не вернулся с поля.

Го Юнь-то думал, что он шесть лет пахал, скопил денег, и когда вернется в Хуанбаобао, то, наверное, не будет влачить нищенское существование, как раньше. Он ведь даже в средней школе не доучился, поскольку не потянуть было плату за обучение, а потом родители наскребли денег, и Го Юнь заканчивал школу с ребятами, которые были младше него на два года. Без денег старшая школа тебе не светит. Го Юнь вернулся домой помогать отцу в поле. А сейчас он отработал шесть лет, а все равно не может начать новую жизнь. Любимая женщина, вероятно, бросит его из-за этого. Она так надеялась обзавестись собственным домом, а у Го Юня ничего не получилось. Может, сказать ей правду? Нет! Нужно в последний раз приложить усилия. Он не готов ее потерять.

Го Жуйжэнь увидел сына – тот лежал в стеклянном ящике, с лица давно схлынули все краски, тело окоченело. Сперва на койке никого не было, работник морга нажал переключатель, и только тогда выехал Го Юнь, покрытый белой простыней.

В зале № 1 словно бы всегда царила тишина, за которой скрывалось ожидание – ожидание плача. Необъятная тишина – огромный кровожадный зверь, а «кровь», которой он питается, – это, несомненно, рыдания, внезапно извергающиеся в этой большой и пустой комнате. Хотя в зале ярко горело искусственное освещение, но Го Жуйжэня не покидало ощущение полумрака.

Как только Лун Шанъин увидела сына, ноги ее обмякли, женщина рухнула на колени на твердую, холодную керамическую плитку и завыла в голос. Ее плач кружился по залу; пустой, одинокий, внезапный и неприкаянный, он метался внутри, словно буйвол, оказавшийся в городе. Это тихое место отродясь не сталкивалось с такими разнузданными рыданиями. Лу Шанъин всхлипывала и кричала, звук напоминал хлынувшую лавину воды, не поддающуюся контролю. Женщина протягивала руки, хотела дотронуться до тела сына, но ладонь наталкивалась на твердое ледяное стекло.

– Сыночка! Мама пришла на тебя посмотреть! Проснись! Посмотри на маму!

Твердое ледяное стекло не пропускало ее плач.

Го Жуйжэнь нахмурился так, что складка между бровями напоминала гору, глаза моментально стали как у дряхлого старика. Сначала он пристально посмотрел на лицо Го Юня, потом взгляд медленно скользнул по трупу, и Го Жуйжэнь пробормотал себе под нос:

– Да, это мой сынок Юнь, у него зубы вот такие, левый верхний клык торчит.

Затем Го Жуйжэнь рухнул на пол, не в состоянии больше стоять…

Это не сон. Через неделю после отъезда Го Юня из родной деревни Хуанбаобао родители отправились следом в Гуанчжоу, чтобы в местном морге увидеть мертвого сына.

В тот день сгустился туман, шелестел дождь, природа нахмурилась. Они проснулись спозаранку. Лун Шанъин надела серую куртку. Муж старшей сестры Го Юня, Чжан Тун, Лун Шанъин и сам Го Жуйжэнь знали, что им предстоит отправиться в морг на опознание.

Проснувшись, они не разговаривали, завтракать никто не стал. Сначала они поехали в полицейский участок Тяньхэ [3] Тяньхэ – район города Гуанчжоу. . Чжан Туну очень быстро удалось получить документы на опознание – Го Юня разрешалось увидеть только на основании этой бумажки. Чжан Тун сунул ее во внутренний карман рубашки.

Всю дорогу они молчали. За окном машины свистел ветер. Шум множества автомобилей на оживленной улице склеился в единое целое, словно жвачка, и уже не разлеплялся. Лун Шанъин подняла стекло и обессиленно прижалась к нему головой. Го Жуйжэнь сидел рядом, зажмурившись. Звук по-прежнему жужжал в салоне, занимая все пространство.

Здание морга располагалось на пустыре, нужно было миновать большую зеленую лужайку, а за ней тянулось серое круглое здание, войдя в которое попадаешь в похоронное бюро, а рядом магазин погребальных товаров, заваленный венками, траурными одеяниями и урнами. Чжан Тун оформил все, что требовалось, и они перешли в зал номер № 1, причем стариков вели под руки десять ступенек наверх.