Джон Сковрон - 12 новых историй о настоящей любви (сборник)

– Я надеялась, что ты приедешь, – говорит она.

Я открываю рот, чтобы сказать что-нибудь легкомысленное и кокетливое, но вместо этого у меня вырывается всхлип. По щекам текут слезы. Этого я не ожидала. Я закрываю лицо руками.

– Боже мой, – говорю я. – Мне так стыдно. – Но, к счастью, я уже смеюсь и перестаю плакать.

– С тобой все в порядке? – спрашивает Хоуп.

– Просто у меня был тяжелый… день? Месяц? Пара лет?

– Мы все думали, что с тобой такое. Сидишь на первой парте, ни с кем не общаешься, если не втянуть тебя в разговор.

– У тебя часто отсутствующий вид, – добавляет Трэвис.

– И грустный, – вставляет Мими. – Я помню, раньше ты гораздо чаще улыбалась.

– Родители разводятся, – говорю я. Я редко произношу эти слова вслух, разве что на приеме у Джессики. Развод – такая распространенная вещь. Ничтожная проблема по сравнению с действительно ужасными вещами, которые случаются со многими другими. Но, начав говорить, я вываливаю на них все.

– Они два года то сходились, то расходились. Пробовали пожить отдельно. Долгое время казалось, что они друг друга ненавидят, по-настоящему, лютой ненавистью. Но теперь решение принято окончательно, и ненависть прошла. Они, блин, веселятся. Папа начал насвистывать!

– Так вот почему ты записалась на геометрию, хотя сама могла бы ее вести, – говорит Мими. – А что с вашим походом в магазин?

Я качаю головой.

– Катастрофа.

– Ну что ж, – говорит Трэвис, – хоть тебе и пришлось бежать из дома, зато теперь ты оказалась в раю.

И это правда. Мы сидим посреди леса, но я чувствую запах океана. Над нами возвышаются секвойи, с ветки неподалеку взлетает стайка голубых птичек. Я смотрю, как они взмывают в небо, ныряют вниз, разлетаются и снова слетаются вместе и наконец скрываются из виду. Я поворачиваю голову и осматриваю лагерь. Две палатки, между ними аккуратно сложенные в рядок рюкзаки. Стулья расставлены вокруг костра, а рядом большой походный холодильник, обклеенный стикерами Калифорнийского национального заповедника.

Они явно профессионалы походного дела.

– Эй, – говорю я, – я так плохо подготовилась. Заскочила по дороге в супермаркет, но купила только зубную щетку.

– У меня палатка на двоих, – говорит Хоуп.

– А у меня есть запасное одеяло, – добавляет Мими.

Трэвис указывает на старенький «Вольво», который стоит неподалеку.

– У меня в машине запас толстовок, которого хватит на небольшую деревушку.

Как же приятно снова смеяться!

– Так что же заставило тебя отправиться в поход с кучкой отщепенцев? – спрашивает Трэвис.

– Почему это вы отщепенцы?

– Ну, для начала, – говорит Мими, – мы ни черта не смыслим в математике.

– К тому же мы все разных национальностей, – добавляет Трэвис. – Мими – наполовину кореянка, я – наполовину мексиканец, а Хоуп вообще гремучая смесь.

Хоуп кивает с притворной серьезностью и говорит:

– Полуфранцуженка, полуголландка.

– Кроме того, – продолжает Мими, – мы, пожалуй, единственная компания в истории старших классов, в которой никто никогда не ссорился, не влюблялся друг в друга и не целовался с чужими возлюбленными.

– В походах нам уютнее, чем дома, – вставляет Хоуп.

– За последние три года мы повстречали четырех медведей, но нас так и не съели.

– А еще, – завершает Мими, – мы никогда – ни разу! – не были на школьной дискотеке.

– Почему? – спрашиваю я.

– Мы вместо этого ходим в походы, – поясняет Хоуп. – Так повелось еще с бала выпускников в девятом классе. Правда, тогда нас не отпустили одних, и родители Трэвиса поставили палатку в паре участков от нас и приходили нас проведать каждые несколько часов.

– Это мило, – говорю я.

Мими добавляет:

– А однажды, в десятом классе, мы разбили лагерь во дворе у Хоуп.

– Это была вынужденная мера, – поясняет Хоуп. – Никто из родителей не был готов идти в поход в декабре.

– Ты рыбу любишь? – спрашивает Трэвис. – Мы готовим форель в честь нашего учителя.

– Серьезно?

– Ну, вообще-то мы всегда жарим на костре форель, но на этот раз в этом есть особый смысл.

– Плохие новости на алкогольном фронте, – говорит Хоуп, расстегивая один из рюкзаков. – Удалось раздобыть только одну бутылку, да и в той на донышке.

Трэвис изучает этикетку.

– Бурбон.

– В походах я предпочитаю чай, – говорит Мими, поднимая кружку.

– А ты взяла с собой чай?

– Тут мята повсюду растет, – поясняет Мими.

– Так ты что, просто нарвала мяты и бросила в чашку? – спрашивает Трэвис.

– Ну да.

– Гадость какая.

– Почему это? Я всегда так делаю. С чего это ты взял, что мятный чай – гадость?

– Но это же разве чай? – возражает Трэвис. – В моем понимании, чай – это сушеные листья.

Мими качает головой, широко распахивает глаза и смотрит в чашку.

– А мы даже в интернете посмотреть не можем! – говорит Хоуп.

– Возможно, мы так и не узнаем правды, – говорит Трэвис.

– А я хочу попробовать, – говорю я. – Твой чай.

Мими смотрит на меня:

– Значит, ты на моей стороне?

Я улыбаюсь и пожимаю плечами.

– Вот попробую, и узнаем.

Она встает, ставит кружку на стул и идет по тропинке к кустику мяты. Я смотрю, как она срывает стебелек.

Наливает в жестяной чайник воду из бутылки и ставит его на огонь.

– А кружка у тебя есть? – спрашивает она. Я качаю головой.

Она заходит в палатку и через несколько секунд появляется с зеленой кружкой в руках. Я не могу удержаться от мысли о том, сколько раз ее губы касались края этой кружки. А теперь коснутся и мои. Она бросает на донышко мяту, которую сорвала для меня, заливает горячей водой и протягивает мне.

– Подожди пару минут, пусть заварится.

– Я тут подумала, – говорит Хоуп после ужина. – Насчет твоей татуировки. Если ты все-таки решишься, сделай тогда еще одну – на другой руке, с надписью «начало любви». И в зависимости от того, с какой стороны читать – справа налево или слева направо, – будет получаться, что любовь началась, а потом кончилась, либо что любовь кончилась, а теперь начнется снова.

Костер ярко пылает, освещая их лица.

– Но я думала, что любовь должна быть вечной, – возражаю я.

Трэвис вздыхает.

– Еще одна сказочка из тех, которыми нас пичкают в детстве. Ну, с другой стороны, они хотя бы счастливы.

– Ничего они не счастливы, – возражаю я. – Они просто вычеркнули свое прошлое.

Был один случай в январе прошлого года. Но мы с мамой делаем вид, что его не было. Праздники тогда состояли сплошь из стрессов и переездов. Всю дорогу до Портленда, куда мы всегда ездим на Рождество, мое сердце переполняло нетерпение: я собиралась открыться своим двоюродным братьям и сестрам, тете с дядей и бабушке. Я знала, что кто-нибудь непременно спросит меня, есть ли у меня парень – они каждый год это делают. И на этот раз я собиралась не просто ответить «нет». Меня так поглотили эти мысли, что я едва замечала, как враждебно настроены друг к другу родители. Я обратила на это внимание лишь по дороге домой, когда у меня в голове прояснилось. Они прожили вместе большую часть января, но дом превратился в минное поле: один неверный шаг, и к потолку полетят осколки снарядов или гостиную заполнит ядовитый газ.