Таня Валько - Арабская сага

Дарья признается:

– Я жила недалеко от Лондона почти два года, но это максимум, что я могла выдержать. Не задалось ни с учебой, ни с самостоятельной жизнью и ее обеспечением, поэтому не было смысла продолжать, – говорит она сдержанно.

– Ты что, не любишь учиться? – спрашивает Джон, делая очередной глоток виски.

– Да! Потому что я дебилка. – Девушка надувается и поджимает губы точно так же, как ее сестра.

– Ну нет! По-английски ты говоришь, как будто родилась в Британии. – Для того чтобы задобрить ее, парень делает ей комплимент.

– Этому я научилась в международной школе в Эр-Рияде. Но в Англии мне не хотелось зубрить глупости о королеве и ее семейке: что они пьют, что едят и чем срут!

Все дружно взрываются смехом.

– Я хотела быть журналисткой, лучше всего иностранной корреспонденткой, но такая информация в этом случае ни к черту не годится.

– Не любишь титулованных особ? – интересуется Джон вполне серьезно, глядя на нее. – Или это в тебе говорит ненависть к гнилому Западу?

– Не знаю, насколько он гнилой. Еще большую испорченность я видела как в арабских странах, так и в Азии. Даже в королевстве ваххабитов происходит то, что не укладывается в голове. Но, конечно, все под покровом их прекрасного закона шариата, [33] Досл . «дорога, ведущая к водопою» ( араб .); закон, руководящий жизнью приверженцев как суннитского, так и шиитского ответвления ислама. Ислам не признает разделения светской и религиозной жизни и поэтому регулирует как обычаи религиозные, организацию религиозной власти, так и ежедневную жизнь мусульманина. Шариат опирается на принцип, что закон должен касаться всего, что нужно для духовного и физического развития личности. Все действия мусульманина делятся на пять категорий: обязательные, похвальные, разрешенные, заслуживающие порицания и запрещенные. Основанием для определения действий обязательных являются пять столпов ислама. вот что! Им можно убивать женщин во имя преступлений чести, подвергать их дискриминации и унижать, закрывать дома на всю жизнь, а мужчины сами себя поставили над ними опекунами.

– Что же в этом плохого? Во всем мире парни должны заботиться о вас, потому что вы ведь слабый пол, – улыбается он умильно.

– Да, но не держать в тюрьме физически и духовно. Или ты считаешь нормальным, что взрослая женщина не имеет права одна выйти в город, а может это сделать со своим двенадцатилетним сыном как опекуном? К тому же этот засранец, у которого в голове труха, ведет автомобиль, так как она, мать детей, на которой держится весь дом, не настолько ответственна, чтобы сесть за руль!

Джон взрывается смехом, а Дарья пылает возмущением.

– Я теперь уже знаю, с кем на самом деле имею дело. Ты маленькая феминистка, червячок.

Он осторожно гладит ее по руке, и у девушки мурашки бегут по спине – как от нежного словечка, так и от мужского прикосновения.

– Ничего не скажу, из такой уж я бойкой семейки.

– Ты летишь в Эр-Рияд с друзьями или с семьей? Почему этого азиата ты назвала махрамом?

– Потому что это муж моей сестры Мириам, – употребляет Дарья арабский вариант имени. – Мы возвращаемся в Саудовскую Аравию спустя несколько лет отсутствия. Кроме того, он не чистокровный азиат, в нем саудовско-индонезийская кровь с преобладанием арабских генов.

– Саудовец связался с азиаткой?! Его отец, должно быть, из бедной семьи и был в отчаянном положении.

Джон снова хохочет, но на этом раз со значительной долей издевки в голосе.

– А вот и нет. Его предок – большая шишка в стране ваххабитов, а мать была очень красивой женщиной.

– Ну, в таком случае это смелый человек. В определенном положении можно себе позволить многое. По крайней мере, она была мусульманкой? – спрашивает мужчина.

Дарья не чувствует смущения, рассказывая о своей семье.

– Конечно, в Индонезии почти девяносто процентов населения почитают Коран, но не так помешаны, как в других, например арабских, странах. Но и там речь идет не об улучшении, а об ухудшении положения. Петля ислама затягивается на их бедных шеях.

– Ты не только эмансипирована, ты еще и революционерка и атеистка?

– Нет, мой дорогой. Я просто не люблю преувеличений, вот что! И не боюсь, а современные приверженцы этой религии во всем мире сеют уничтожение. Это порождает страх.

– Возвращаясь к Мириам…

Джон меняет тему и, развалившись в кресле, нагло таращится на Марысю, которая делает вид, что спит.

– Вы не можете быть сестрами, во всяком случае, не единокровными, скорее молочными. [34] Молочная сестра – ребенок, не имеющий кровной связи, вскормленный той же женщиной.

Он рассматривает типичную арабку с ног до головы.

– Ты ошибаешься, – решительно крутит головой Дарья, – у нас общая мать, блондинка, полька, и папашка, ливиец, упокой, Господи, душу его. – Девушка изображает на лице кислую мину. – Лежит в могиле, так пусть ему все простится.

– Что же такого он сделал, кроме вас, двух столь не похожих дочек?

– Много плохого. Законченный подлец!

На эту тему она не хочет распространяться. Давно минувшие фокусы ее отца по-прежнему возбуждают в ней гнев.

– Можно сказать, что он вызывает в тебе глубокое чувство…

– Ненависти, – заканчивает Дарья и, поджав губы, отворачивается к окну.

Джон не думал, что эту игривую кокетку что-то может вывести из равновесия, и приходит к выводу, что девушка прекрасно притворяется, а на самом деле она совершенно другая. Любопытство не дает ему покоя. Как опытная сплетница, он продолжает тянуть девушку за язык.

– Долго вы жили в Ливии? – спрашивает он, осторожно дотрагиваясь до руки соседки.

– Какое-то время, – отвечает Дарья неопределенно, чувствуя, что слишком разоткровенничалась.

– Как же ты оказалась в Саудовской Аравии? Наверное, еще ребенком, да? – не сдается мужчина.

– Мой отчим получил там работу. Нам там неплохо было.

– А как же такая эмансипированная девушка, как ты, справлялась с абаей и хиджабом? [35] Квадратный платок, который носят мусульманские женщины, закрывающий волосы, уши и шею, но не руки и лицо; может быть цветным ( араб.).

– Каким хиджабом?! – возмущается девушка и поворачивается к любопытному собеседнику. – Иностранные женщины не должны его носить, по крайней мере, с этим борются. Платок или шаль хранится в сумке. Если встретится мутавва, набрасываем платок на волосы, и то только тогда, когда он начинает верещать.

– Твоя сестра тоже так делает? Она не похожа на иностранку, скорее на стопроцентную арабку, – возвращается Джон к щекотливой теме.

– Раньше как-то справлялась, и сейчас все будет хорошо. Ты думаешь, что женщины во всех ваххабитских краях закрывают себя с ног до головы? Некоторые саудовки, только неприкасаемые, водят машины!