Джесси Бёртон - Муза

На Патрика, начинающего фотографа, была возложена важная миссия сфотографировать всех нас. У меня все еще сохранилось несколько его снимков. Фонтан риса, запечатленный в полете, белый дождь на смеющихся лицах Сэма и Синт, когда они стояли на ступеньках отдела регистрации, подняв сцепленные руки навстречу каскаду зерен.

Что ж, по крайней мере замужество стало триумфом Синт. Конечно, мы изначально осознавали, как нелегко нам будет пробиться в жизни, – к слову сказать, Синт так хорошо работала, что уже и тогда заслуживала собственную обувную империю. Не так-то просто было девушке из Тринадада продавать обувь на Клэпхем-Хай-стрит в 1967 году. Возможно, легче было написать стихотворение о цветах Тринидада, отправить его в Британский совет и получить за это приз. Но теперь у подруги, по крайней мере, был муж, и они отлично друг друга дополняли: серьезный и застенчивый Сэм, находчивая и целеустремленная Синт. Достаточно было взглянуть на его сияющее лицо, когда они расписывались, чтобы понять, как его вдохновляет присутствие любимой!

После церемонии мы сели в кебы и поехали в квартиру Сэма и Патрика, не забыв сообщить таксистам, что наши друзья только что поженились. Водители опустили стекла, включили одну и ту же радиостанцию, и вот из всех автомобилей синхронно зазвучал блюз – так громко, что мы даже опасались ареста за нарушение общественного порядка. Вернувшись в квартиру, мы в эйфории сорвали кухонные полотенца с сэндвичей, нашли открывалки для бутылок, штопоры, поставили пластинку и стали ждать, пока разрежут белый куполообразный торт, который Синт пропитала ромом.

Пару часов спустя появилась новая порция гостей – друзья друзей. Барбара созвала целую банду фасонистого молодняка, длинноволосых девушек в коротких платьях, парней в рубашках апаш – им явно не мешало бы побриться. Я держалась от них в стороне, только смотрела, ведь я уже давно сказала себе, что эти люди не для меня, а я не для них. Спина у меня намокла от пота, а потолок казался ниже, чем час назад. Пара человек из компании Барбары повалились на стол, из-за чего маленькая красная лампа с кисточками скатилась на пол. Сама я никогда не пробовала марихуану, но чувствовала, что кто-то здесь забил косяк.

Когда комната заполнилась народом, причем крайне возбужденным, Синт, выпившая три бокала «Дюбонне» и слишком много лимонада, сняла иголку с пластинки и объявила:

– Моя подруга Делли – поэт, она написала стихи о любви.

Послышался одобрительный гул.

– И сейчас она их прочтет.

– Синтия Морли, нет, – зашипела я на нее. – Думаешь, раз ты теперь замужняя женщина, то можешь мною командовать?

– А чего такого-то, Делли? – крикнул Сэм. – Чего ты строишь из себя такую загадочную?

– Ладно тебе, Делли. Ну, ради меня.

С этими словами Синт, к моему ужасу, извлекла из сумки мои стихи. По душной комнате снова прокатилась рябь одобрения. Когда за неделю до свадьбы я наконец показала Синт свое произведение, чувствуя себя школьницей, совершающей долгий путь к учительскому столу, подруга прочитала его молча, а потом крепко обняла меня и прошептала: «Боже милостивый, Делли, у тебя действительно талант».

– Это очень хорошие стихи, Делли, – сказала она сейчас и сунула листок мне в руки. – Давай, покажи этим людям, что у тебя есть.

Так я и поступила. Слегка пошатываясь под воздействием «Дюбонне», я только раз подняла глаза на лица собравшихся – маленькие луны, которые не приняли бы от меня отказа. Я прочитала стихотворение о любви по бумажке, хотя и знала его наизусть. Мои слова заставили всю комнату погрузиться в молчание. Когда я закончила, стало еще тише; я ждала реакции Синт, но и она, похоже, не могла сказать ни слова.

Я не видела его лица в толпе, пока читала стихи. Я не чувствовала на себе его взгляда, хотя впоследствии он признавался, что не мог отвести от меня глаз. Я не ощущала каких-либо изменений в атмосфере комнаты, если не считать волнения в те минуты, когда звучал только мой голос, и той особенной эйфории, какую чувствуешь после аплодисментов, – смешанного чувства триумфа и какого-то, что ли, обесценивания.

Он подошел ко мне примерно через полчаса, когда я расставляла пустые формочки из фольги аккуратными башнями, стараясь навести мало-мальский порядок среди холостяцкого хаоса, царившего на крошечной кухне Сэма с Патриком.

– Привет, – обратился он ко мне. – Значит, ты поэт. А меня зовут Лори Скотт.

Я первым делом подумала, что надо бы проверить, не осталось ли у меня на пальцах кусочков сэндвича с яйцом.

– Я не поэт, я просто пишу стихи, – ответила я, поглядывая на руки.

– А есть разница?

– По-моему, есть.

Лори облокотился о столешницу, вытянув длинные ноги и скрестив руки, словно детектив.

– А Делли – твое настоящее имя?

– Вообще-то меня зовут Оделль.

На мое счастье, под рукой оказалась бутылочка «Фейри» и губка для мытья посуды, так что я рьяно принялась за работу.

– Оделль.

Лори обернулся и сквозь арочный проем окинул взглядом комнату, где вечеринка шла уже без руля и без ветрил, погружаясь в круговорот окурков и криков, ключей от консервных банок, потерянных заколок и чьего-то мятого пиджака, валяющегося на полу. Сэм и Синт должны были вскоре уйти – причем не куда-нибудь, а в нашу квартиру, которую я пообещала освободить на один вечер. Сегодня я должна была заночевать в этом логове. Этот Лори, похоже, заблудился в своих мыслях, был, возможно, слегка обкурен – я заметила лиловые круги усталости у него под глазами.

– Как ты познакомился со счастливой четой? – спросила я.

– А я с ними не знаком. Я дружу с Барбарой, а она мне сказала, что здесь вечеринка. Я и не знал, что это свадьба. Как-то неловко получилось, но сама знаешь, как бывает.

Я не знала, поэтому промолчала.

– А ты? – поинтересовался Лори.

– Я училась с Синтией в школе. Мы вместе снимаем… снимали квартиру.

– Значит, давно знакомы.

– Давно.

– Твои стихи и вправду хороши, – заметил он.

– Спасибо.

– Не представляю себе, каково это – быть женатым.

– Вряд ли это такая уж большая перемена, – ответила я, надевая желтые резиновые перчатки.

Он повернулся ко мне.

– Ты действительно так думаешь? И поэтому твои стихи о любви, а не о браке?

Пена вздымалась в раковине все выше, поскольку я не выключила кран. По-видимому, Лори и вправду мною заинтересовался, что доставило мне удовольствие.

– Да, – ответила я. – Только не говори Синт.

Он засмеялся, и мне понравилось, как звучит его смех.

– Моя мать утверждала, что с опытом брак становится лучше, – сообщил он. – Впрочем, для нее это была уже вторая попытка.

– Бог ты мой, – хохотнув, сказала я.

Наверное, в моем голосе прозвучала нотка осуждения. В те дни развод все еще ассоциировался с каким-то непотребством.