Эми Сильвер - Воссоединение

За что? Вряд ли только за то, что пригласила его, не сообщив полный список гостей. Вероятно, она говорила о прошлом. О том, как она уехала. Да, конечно, это было довольно бездушно, но Лайла и сама могла поступить точно так же, будь она на месте Джен. Просто удрать, начать все с нуля. Нет ничего хуже, чем бесконечное препарирование и пережевывание прошедших событий. Лучше засунуть все это куда-то подальше и забыть. Лайла сомневалась, что Эндрю это поймет. Его реакция на переломные события была противоположной: он любил исследовать все до мельчайших подробностей, словно таким способом можно было отыскать некий глубокий смысл.

Она решила выскочить на улицу, выкурить сигаретку, перед тем как встретиться с остальными. Задевая полами красного шелкового халата о каменные стены, она бесшумно прокралась мимо входа в кухню, подняла тяжелый засов на входной двери и выскользнула на снег.

От холода у нее перехватило дыхание; такое ощущение, будто в лицо ей выплеснули ведро ледяной воды. Было светло почти до боли в глазах, солнце, отражаясь от снега, ослепляло. Она пожалела, что оставила темные очки наверху, пожалела, что не оделась как следует, прежде чем выходить сюда: легкое белье, тонкий слой шелка и сапоги-угги были недостаточной защитой от холода. Тем не менее она закурила, глубоко затянулась и впервые с момента прибытия почувствовала, что приехать сюда было хорошей идеей.

Она не слишком об этом задумывалась, но если бы ей вдруг сказали, что Французский дом продан и она уже никогда туда не вернется, ей стало бы грустно. Она бы пожалела, что уже никогда не сможет постоять на этой ступеньке и посмотреть на просторную лужайку перед домом, на каменную стену и то, что за ней. Этот вид что-то включал у нее внутри. Нет, не так – находиться здесь было все равно как приподнять какое-то покрывало; это позволяло ей еще раз ясно увидеть вещи, давно затуманившиеся. Это возвращало фрагменты воспоминаний, что-то похожее на эхо, мерцающие образы, немое кино на стене.

Она вспомнила, впервые за все время, какую-то ссору с Эндрю. Что-то незначительное, что-то смехотворно мелкое, кажется, она переключила радио на волну «Мелоди FM», тогда как он хотел слушать новости. Ссора разрослась, и в конце концов Лайла, надувшись, протопала вверх по лестнице, бросилась на кровать и укрылась с головой. Ей хотелось оказаться где-нибудь в другом месте. Ей надоел этот дом, надоела неослабевающая жара, пыль и паутина и чертова изнурительная работа. Ей хотелось оказаться в Жюан-ле-Пен на Антибе, куда она ездила вместе с матерью, когда была моложе, до того, как кончились деньги. Хотелось очутиться на частном пляже у отеля «Бель Рив». Неужели им обязательно проводить все лето в этом месте, неоплачиваемыми работниками папаши Джен.

Раздался тихий стук в дверь.

– Пошел вон! – завопила она.

– Лайло? – Это была Натали.

– Извини, Нат, – крикнула она, не снимая с головы простыни. – Думала, это тот засранец.

Натали тихонько толкнула дверь.

– Не сердись. Ты же знаешь, каким он становится, если не может получить свою порцию ежедневных новостей.

Лайла простонала.

– Мне здесь осточертело. Неужели мы не можем поехать куда-то еще? – Она стянула с головы простыню и села в кровати. – Я знаю! Давай уведем машину Эндрю и поедем на море.

– Лайла, мы не можем этого сделать…

– Можем! Только на день-другой. Искупаемся в Средиземном море, подцепим сексуальных французских мальчиков… Мы этого заслуживаем!

Натали забралась на кровать рядом с ней, тоже залезла под простыню и натянула ее им на головы, на манер палатки.

– Мы не можем этого сделать. И ты не хочешь подцеплять французских мальчиков, ты просто рассержена.

Лайла перевернулась на бок и обхватила Натали рукой.

– Неужели тебе иногда этого не хочется? Побыть где-нибудь еще?

Натали тоже улеглась на бок, так что они оказались лицом друг к другу, чуть не соприкасаясь носами.

– Мне здесь хорошо.

Нат пошла в соседнюю комнату и конфисковала из портсигара Дэна косяк. Они сидели на кровати и курили, а потом Нат решила, что, поскольку Лайла была лишена радостей радио «Мелоди FM», она споет французские поп-песенки, чтобы ее подбодрить. Они лежали на кровати и все смеялись и смеялись, пока слезы не потекли из глаз, пока не начали ловить ртом воздух. Вдруг, ни с того ни с сего, Нат подскочила и стала выбираться из постели. Она почти добралась до двери, а затем остановилась и чуть наклонилась, соединив коленки, ее лицо сделалось темно-красным.

– Нат? Что с тобой? Ты что, описалась?

Сейчас, семнадцать лет спустя, Лайла стояла на пороге дома и в голос смеялась. Она выбросила окурок в снег, и ей вдруг отчаянно захотелось вбежать в дом и сказать: «Вы помните, как Нат описалась?» Но она, конечно, не могла этого сделать, потому что поклялась под страхом смерти никому об этом не рассказывать, поэтому единственными людьми, которые знали об этом, были Нат и она сама. И у нее было такое чувство, что Нат уже больше не сочтет это смешным.

Холод пробирал насквозь. Она толкнула входную дверь и прокралась обратно.

– Доброе утро, – сказала она, просовывая голову в дверь кухни. – Кофе здесь дают?

– Лайла! Господи. Ты же вся посинела, знаешь об этом? – Джен была в ужасе. – Ты что, была на улице? Кажется, я слышала, как дверь открывалась – какого черта ты там делала? – Джен схватила ее за руку и потащила к дровяной печке. – Сядь здесь. Я налью тебе кофе.

Лайла позволила усадить себя ближе к огню, сверкнув в Эндрю своей фирменной улыбкой непослушной маленькой девочки.

– Выходила покурить, – подмигнула она ему. – Как ты, Дрю? Выглядишь измотанным.

– Спасибо, Лайла. А ты выглядишь… замерзшей.

Лайла села и скрестила ноги, позволяя халату соскользнуть с бедер. Посмотрела на Эндрю из-под полуопущенных ресниц.

– Ой, да ладно. Я выгляжу лучше, скажешь, нет?

Он нетерпеливо тряхнул головой, как если бы имел дело с капризным ребенком, но она заметила краску, заливающую ему шею, а потом и лицо.

Несмотря на стычки по поводу радиостанций, они были очень счастливы здесь, она и Эндрю. Да, ей иногда хотелось сбежать на Ривьеру пить коктейли и хоть изредка ходить на танцы, но большую часть времени она была довольна, работая над домом и над своим загаром, играя в волейбол на лужайке, занимаясь любовью с Эндрю жаркими часами в спальне наверху; оба были подтянутые и бронзовые от загара, настолько спортивные, насколько можно себе представить. Глядя на него сейчас, седеющего, немного погрузневшего, с ссутулившимися плечами, с чуть излишне тяжелой челюстью, она могла бы испытать шок: контраст с прежним Эндрю был разительным. Но Лайла не испытала шока, потому что и седина, и изнуренность, и покатость плеч – все это произошло не за двадцать лет. Все это произошло практически в одночасье, и она была этому свидетельницей.