Джейсон Мотт - Исцеляющая

Он подсел поближе к Эйве, и она склонила голову ему на плечо.

– А что до тебя, моя маленькая волшебница, то ты у нас – один большой вопросительный знак, – продолжил Мейкон. – Меня просто взбесило, что ты тут завязла, как муха в паутине, потому они тебя и выписали. Не хочется признавать, но пришлось основательно покумекать, чтобы понять, как действовать в сложившейся ситуации. Ты не поверишь, какой властью обладает человек, угрожающий собрать пресс-конференцию, если ему не позволят немедленно забрать домой дочь.

– А врачи хотели, чтобы я осталась тут? – поинтересовалась Эйва.

– Кое-кто, – кивнул Мейкон. – Но вовсе не потому, что они опасаются за твое здоровье. Просто рассчитывали продолжить тыкать в тебя своими иголками. В принципе, против анализов я ничего не имею, но они же хотят повторить те, которые уже сто раз делали. Впрочем, никто из них не сомневается, что твоей жизни ничего не угрожает, а большего мне и не нужно. – Он обхватил ее лицо ладонями и поцеловал в лоб. – Я не позволю им забрать тебя насовсем.

– Что со мной не так? – прямо спросила Эйва.

– Они говорят, что-то с клетками крови. Вроде анемии, из-за которой ты постоянно мерзнешь. Возможно, это следствие дефицита железа. По-крайней мере, так они думают. В действительности же никто не может уверенно сказать, что происходит. Если тебе не нравится заключение какого-нибудь доктора, просто подожди пять минут, и получишь новое. – Он откашлялся. – Однако в одном они, похоже, согласны: ты явно пошла на поправку. По-моему, этого достаточно, чтобы забрать тебя из логова. Последние несколько лет я слишком много времени провел в больницах. В этом самом госпитале умерли мои отец и мать. Но тебя я отсюда увезу.

В дверь постучали. Не успели Мейкон или Эйва ответить, как створки распахнулись и внутрь вломились двое мужчин, одетых врачами. Однако что-то было не так: слишком молоды, и глаза какие-то диковатые. Мейкон с Эйвой вскочили на ноги.

– Это она! – воскликнул один, у него были темные волосы и нос картошкой. – Помогите нам, – затараторил вошедший, – наш отец, он очень болен. Несколько недель назад у него случился удар, и лучше ему не становится…

Второй, длинноволосый блондин, был пониже ростом, на его верхней губе блестели бисеринки пота. Пока первый говорил, он не сводил глаз с Эйвы. Глаза у обоих были испуганные, умоляющие.

– Отец не может пошевелить правой половиной тела, – прибавил первый.

При этом он шумно сопел, торопливая речь звучала неразборчиво. Они явно переоделись врачами, чтобы пробраться мимо охраны. Мейкон двинулся вперед, прикрывая собой дочь. Рука шерифа привычно легла на бедро, нащупывая пистолет, который он по приезде в больницу оставил в запертом «бардачке» патрульной машины. Тогда он начал оттеснять Эйву от мужчин.

Она испуганно выглянула из-под отцовского плеча. Что бы ни говорили Уош и Мейкон о творящемся после авиакатастрофы, она им не очень-то верила. Наверное, просто не хотела. Всегда удобнее сделать вид, что в твоей жизни ничего не изменилось, хотя ты отчетливо понимаешь, что прежнее уже не вернется.

Из коридора послышался топот: кто-то бежал к палате. Блондин оглянулся.

– Твою же мать, – выругался он и потянул брата за руку, давая понять, что пора сматываться, затем застыл, сообразив, что далеко им не уйти, а самое главное – так и не удалось решить свою проблему. Поэтому он обогнул брата и двинулся к Эйве. – Мы просто очень хотим, чтобы папаше стало получше, – продолжил он тоскливо-настойчивым тоном, тыча пальцем в девочку. – Она может сделать для него то же, что и для того пацана. Вот и все, что нам нуж…

Его слова оборвали двое полицейских, ворвавшиеся в палату и повалившие братьев на пол. Тот, у которого был нос картошкой, основательно приложился о линолеум. Изо рта у него пошла кровь. Но даже когда коп, упершись коленом ему в спину, защелкивал у него на запястьях наручники, мужчина не сводил глаз с Эйвы, продолжая безмолвно умолять о помощи.

Как и предполагала Эйва, момент выхода из госпиталя был ужасен. На них с отцом обрушился смутный вихрь неразборчивых воплей, фотовспышек, стрекотания камер и людей, скандирующих ее имя. Полисмены стояли стеной, отгораживая их с отцом от толпы. Они сформировали коридор, достаточно широкий для того, чтобы можно было пройти к машине, спереди и сзади которой сверкали мигалками полицейские автомобили.

Отовсюду напирало море распяленных ртов, снова и снова зовущих Эйву по имени, и она не могла заставить себя отвернуться. Но каждый раз, когда она силилась разглядеть, кто же именно ее зовет, взгляд застила очередная волна ярких вспышек. Невозможно было сосчитать, сколько здесь репортеров, сколько телекамер или людей, размахивавших плакатами с надписями «ЭЙВА – ЭТО ИСТИНА» или «ОНА – ЧУДО». Ее взгляд задержался на женщине с плакатом, на нем можно было прочесть: «УМОЛЯЮ, ПОМОГИ МОЕМУ РЕБЕНКУ». Незнакомка с вьющимися светлыми волосами выглядела основательно потрепанной жизнью, у глаз залегли глубокие морщины. Она не кричала, не приветствовала восторженно Эйву, как другие. Просто не отводила от девочки умоляющего взгляда.

Они с отцом сели в машину, и стена полисменов сомкнулась.

– Не так уж и трудно, – пробормотал Мейкон, кладя руки на руль служебной машины, одной из двух, принадлежащих Стоун-Темплу.

Врубил сирену на крыше точно так же, как и полицейские машины спереди и сзади. Передний автомобиль тронулся с места, Мейкон последовал за ним, и они медленно покинули больничную стоянку – мимо людского скопища, затем дальше, по улицам Эшвилля, в сторону шоссе.

– Не представляю, как я со всем этим справлюсь, – сказала Эйва, когда толпа осталась позади.

– Делай все, что сможешь, – отозвался Мейкон. – Главное дело – не теряйся.

Как и предупреждал Уош, ее дом больше не был ее домом. Прежде Стоун-Темпл был местечком, о существовании которого мир едва догадывался. Городок получил свое название от масонского храма, когда-то высившегося в его центре. Однако уже более восьмидесяти лет назад храм сгорел дотла вместе с изрядной частью города. Население насчитывало около полутора тысяч человек, а с тех пор как лет двадцать назад неподалеку построили окружную дорогу, Стоун-Темпл сделался местом, куда не попадают даже случайные путники, ищущие лучшей жизни. Впрочем, кое-какие предприятия, поддерживающие существование городка, еще оставались. Так что люди здесь продолжали рождаться, жить и умирать.

На самом деле Стоун-Темпл был замечательно красив. Он словно покоился в колыбели, образованной купами древних дубов и склонами еще более древних гор, по которым петляла дорога. Местами столь крутая, что водитель рисковал слететь вниз, на косогоры, поросшие дубами, соснами и березами, или на немилосердно голые вековечные скалы.