Кейт Эберлен - Скучаю по тебе

Меня готовили к поступлению в медицинский, потому что «это у нас семейное», как сказал мой учитель в старших классах. Как будто речь идет о какой-то генетической мутации. Все повторяли мне, что на картины я смогу любоваться в свободное от работы и учебы время. Сейчас, вдохновленный этим городом, где искусство и науки процветали бок о бок, я даже начал подумывать, а нельзя ли совместить и то и другое. Может быть, однажды я вернусь в этот город, в галерею Уффици как профессор анатомии? Во всяком случае, выбрав медицину, я смогу себе позволить путешествия. А за художества денег не платят, говорил отец. «Даже Ван Гог не смог заработать рисованием себе на жизнь».

Свой бутерброд я съел, сидя на ступенях Палаццо Веккьо, иногда притопывая ногой в такт гитаре уличного музыканта. Казалось, будто я сижу здесь по делу, а не просто так. Когда я гулял в одиночестве, время тянулось бесконечно долго, а я был патологически стеснительным, чтобы завязывать разговоры с незнакомцами. Я задумался: а было бы мне легче, если бы со мной был мой друг Маркус? Мы с ним планировали путешествовать после школы вдвоем. Но на выпускном он подцепил девчонку из соседней школы и, естественно, предпочел секс на Ибице нашему путешествию по Европе. До этого ни у одного из нас не было отношений с девушками, и мы как-то решили, что, видимо, секса нам до самого университета не видать. И вот теперь мне оставалось только восхищаться везению Маркуса, но дело в том, что из-за него мне пришлось выбирать: либо отменять поездку, либо ехать одному.

Примерно в это же время один из папиных пациентов сломал коронку о кусочек панфорте [7] Твердая нуга с орехами, традиционное тосканское лакомство. и, придя к отцу на лечение, очень удивился, что папа никогда не бывал в Тоскане. Недоумение было настолько сильным, что папа тут же решил действовать.

– Что скажешь? – спросил он меня однажды утром, подвинув ко мне брошюрку, в то время как я доедал свой сухой завтрак и собирался ехать на велосипеде в гастропаб, куда устроился на летнюю подработку.

– Отлично! – Было приятно видеть, что его снова хоть что-то заинтересовало в жизни.

– Поедешь с нами?

– Серьезно? – Почему-то с набитым ртом у меня получилось придать вопросу больше энтузиазма, нежели удивления и растерянности.

Поскольку мой отец стоматолог, он привык даже легкий кивок трактовать как полное согласие. Так что к моему возвращению с работы наша поездка была забронирована и полностью оплачена.

Я пытался убедить себя, что отказаться от щедрого предложения родителей было бы невежливо, но, по правде говоря, дело в том, что у меня просто кишка тонка им что-то возражать.

Разглядывая толпы туристов, фотографирующихся у копии статуи Давида, я думал, смогу ли я узнать эту девушку, если повстречаю ее снова. Она высокая, с каштановыми длинными волосами. Кажется. Не было в ее внешности чего-то особенно запоминающегося, разве что улыбка. Улыбка у нее открытая, с хитринкой, казалось, что у нее есть какой-то удивительный секрет, который она хочет доверить только тебе одному.

Виа-дей-Нери – узенькая петляющая улочка, ведущая к площади Санта-Кроче. Я не заметил джелатерию с первого раза и прошел мимо. Это была темная лавочка с маленькой дверью. В свой первый рожок я заказал шарик орехового и шарик лимонного мороженого. Просто потому, что такую комбинацию заказал итальянец, стоявший передо мной. Восхитительный сливочный вкус орехов прекрасно оттенял пикантный цитрус. Я спустился обратно к площади Санта-Кроче, поедая мороженое на ходу. Потом вернулся в лавку и заказал еще рожок, с фисташковым и дынным, не спеша съел его, сидя в прохладной лавке, рассматривая покупателей и надеясь снова увидеть ту девушку.

Когда жара достигла пика, я пробрался сквозь толпу на мосту Понте-Веккьо и пошел к садам Боболи. Чем выше я поднимался, тем меньше туристов встречалось на моем пути. И наконец, на верхней террасе я оказался у декоративного пруда в полном одиночестве. Солнце было таким же жарким, но теперь его невозможно было разглядеть сквозь влажную дымку, покрывавшую город внизу, словно помутневший лак на старинной картине. Гром прокатился где-то вдалеке, и воздух наполнился тяжестью неминуемого дождя. Я открыл альбом и зарисовал размытый силуэт главного собора. Вдруг яркий луч света пробился сквозь желтые сумерки, выделив невероятно четкие грани подстриженной изгороди и пробив зеленовато-голубую воду пруда. Стоило мне взять в руки фотоаппарат, как белая цапля, которую я принял за статую, установленную в середине пруда, вдруг взлетела, громко рассекая крыльями воздух в застывшей тишине.

Я вдруг понял, что с утра ни разу даже не вспомнил о брате.

На секунду перед глазами вновь всплыла картинка – Росс оглядывается и смотрит на меня сквозь густой снежный вихрь. Белые зубы, снежинки оседают на его черных, зачесанных назад волосах, глаза скрыты за зеркальными лыжными очками.

На рисунок упала крупная капля. Я закрыл альбом и несколько секунд стоял, подставив лицо теплому дождю, пока вспышка молнии не вывела меня из оцепенения, напомнив, что рядом нет ни одного объекта выше меня и надо укрыться в безопасном месте. Я поскакал по мраморным ступеням, вмиг ставшими скользкими от дождя. Навстречу мне из разных уголков сада выходили группы туристов, прикрывавших головы глянцевыми путеводителями.

Мы сгрудились под узкими карнизами стен дворца Питти, прижавшись плечом к плечу. Иногда кто-то вытягивал руку, пытаясь понять, насколько силен еще дождь и можно ли рискнуть покинуть убежище.

Рядом со мной стояли три американки примерно моего возраста с громоздкими рюкзаками за спиной. Они вглядывались в карту путеводителя, пытаясь понять, как пройти к палаточному лагерю. Я знал дорогу – видел лагерь накануне утром во время пробежки, но не был уверен, будет ли вежливо вмешаться в их разговор и показать путь. Одна из девушек была просто красотка, и я чувствовал, что краснею в ее присутствии, еще не заговорив.

– Случайно услышал ваш разговор. Вам помочь?

Я не узнал своего голоса. Хрипловатый, слишком громкий и чересчур вежливый.

– О, ты англичанин? – спросила красотка. – У тебя такой клевый акцент!

– Ты тоже живешь в палаточном лагере?

– Нет, я остановился в отеле, – признался я, поскольку ничего более остроумного мне в голову так быстро не пришло.

– А не выпить ли нам вместе аперитива перед ужином? – предложила самая громкая из трех.

– К сожалению, я ужинаю с родителями.

Дождь пошел на убыль, и я поспешил прочь от убежища, уверенный в том, что они смеются мне в спину. Росс бы точно знал, как вести себя в таком случае. Интересно, шарм и обаяние – это врожденный дар или всего лишь дело практики?