Орхан Памук - Джевдет-бей и сыновья

– Почему?

– Не знаю, не знаю! Сказал вот, а сам не знаю… – быстро заговорил Рефик. Ему явно не хотелось, чтобы друг подумал, будто он жалуется. – Да… Об этом надо бы хорошенько поговорить… Но сегодня не получится, так ведь? В такой суматохе разве можно поговорить о чем-нибудь серьезном? Праздник, ничего не поделаешь! – И он нервно сцепил пальцы.

– Я тебя понимаю, – сказал Омер с улыбкой. – А вот ты меня понимаешь?

– Конечно, конечно… Мы об этом потом поговорим. Поставим внизу самовар, как раньше бывало, Мухиттин придет… До утра будем говорить!

– Да где он, кстати?

Дверь неожиданно открылась, и в кабинет вошел улыбающийся Осман.

– Привет, молодежь, привет! – сказал он. Сам Осман был старше их всего на несколько лет, но ему очень нравилось изображать из себя доброго дядюшку. – Как встретились, так сразу забились в уголок. В покер, что ли, будете играть? – Он сделал движение рукой, будто раздавал карты.

– Четыре года прошло, как мы последний раз играли, – сказал Рефик.

Осман рассмеялся, словно услышал веселую шутку:

– Так почему бы сейчас не повторить то, что было четыре года назад?

– Ну да, конечно, – сказал Омер. – Может, и сыграем снова. – Ему вспомнилась старая шутка. – Мы четыре года играли тут в покер, а ваша мать сидела внизу. Мы стали инженерами, а она никем не стала.

Это была шутка Ниган-ханым, которую она в свое время очень любила повторять, но Осман усмехнулся, как будто услышал ее впервые, и похлопал Омера по спине – неожиданно, но не сильно.

– Да, четыре года игры в покер… Кстати, вы ведь втроем играли. Где же третий?

– Мухиттин обещал прийти, – сказал Омер. – Я его, меж ду прочим, уже один раз видел.

– На ужин вы, конечно же, останетесь? Нет? Как же так? Это никуда не годится. Ну хорошо, тогда расскажи еще немного, что делал в Лондоне. Сильно они нас обогнали?

– Сильно!

– Да… Но у нас теперь тоже кое-что делается. Как тебе на родине? Виден прогресс, а?

Дверь открылась, и вошел Мухиттин – как всегда, резкими, быстрыми шагами. Внимательно поглядел на Османа, точно не был с ним знаком.

– Ну, вот и третий пришел! – оживился Осман. – А мы как раз о тебе говорили.

Мухиттин никогда не был особенно дружен с Османом, поэтому его, должно быть, удивило это горячее приветствие. Насмешливо улыбнувшись, он переспросил:

– О чем говорили?

– О тебе! – сказал Рефик. – Вспоминали, как мы в старые времена играли в покер.

Мухиттин пожал руку Осману. Потом осведомился у Рефика и Омера, как они поживают, уселся в кресло, стоящее в углу, взял со стола газету и принялся ее листать.

– Пожалуй, оставлю я молодежь наедине, – сказал Осман. Уже подойдя к двери, он остановился и спросил Мухиттина: – Как поживает твой сборник стихов?

– Спасибо, неплохо, – пробормотал тот.

– Да, оставлю-ка я вас наедине. Вы теперь инженеры, а мама так никем и не стала. – Он еще раз усмехнулся и осторожно прикрыл за собой дверь.

– Что случилось? – спросил Омер. – Почему ты нынче такой смурной?

– Ты же знаешь, я его недолюбливаю, – кивнул Мухиттин в сторону двери. – Или забыл? Ты, Рефик, не обижаешься на меня за то, что я так говорю?

– Нет, что ты!

– Кстати, а что вы обо мне говорили, пока меня не было?

– Да так, ничего особенного. Вспоминали старые шутки, – сказал Омер.

Замолчали. Никому не хотелось говорить. Слышны были голоса снизу и тиканье часов, стоящих у двери.

– Ох уж эти радости семейной жизни… – протянул Мухиттин. Встал с кресла, снял очки и начал протирать их платком.

– Ты их тоже недолюбливаешь? – спросил Омер.

– Даже и не знаю, что сказать. Не пойму: то ли любить, то ли ненавидеть.

Омер, улыбаясь, подошел к Мухиттину.

– Я тебя понимаю, – сказал он, положив руку другу на плечо. Поскольку он был намного выше Мухиттина, выглядело это так, как будто старший брат утешает младшего.

– Омер немного рассказал о себе, – сказал Рефик.

Мухиттин снова сел в кресло и надел очки:

– И что же ты рассказывал?

– Давай поговорим об этом как-нибудь потом.

– Хорошо. К тому же я сейчас надолго не задержусь. Мне нужно ехать в Бейоглу, я обещал. Зашел на минутку, чтобы тебя повидать.

– Все еще ездишь в Бейоглу, а? – спросил Омер. Он думал, что друг в ответ улыбнется, но тот не стал ни улыбаться, ни делать смущенный или лукавый вид – нахмурился и посмотрел строго.

Тут открылась дверь, и на пороге снова появилась горничная с подносом в руках. На подносе стояли три чашки с чаем.

– А я тебя видела, негодник ты этакий, – укоризненно сказала Эмине-ханым Мухиттину. – Сразу сюда убежал!

Увидев хмурое выражение на лице у Рефика, она больше не стала ничего говорить, взяла пустые чашки и ушла.

– Я не стал заходить на нижний этаж, – извиняющимся голосом сказал Мухиттин. – Увидел, что там гости…

– Когда будем уходить, зайдем туда вместе, – предложил Омер.

Снова замолчали, прислушиваясь к голосам внизу.

– А еще о чем говорили? – спросил Мухиттин.

– Ну я немного рассказал о своих планах и идеях. А Рефик говорил о супружеской жизни. Точнее…

– Да-да, об этом мы и говорили, – перебил Омера Рефик. Сейчас, однако, при словах о супружеской жизни на лице у него появилась счастливая, беспечная улыбка.

– Женитьба сделала его очень смирным и благоразумным, – кивнул Мухиттин в сторону Рефика.

– Да он всегда таким был, – рассмеялся Омер.

Усмехнулся и Мухиттин:

– Это правда, но сейчас он стал еще более благоразумным, чем был.

Рефик посмеялся вместе с друзьями, но ощутил при этом какое-то смутное чувство вины. Потом Мухиттин начал рассказывать, как встретил по дороге одного своего школьного приятеля – из тех людей, которые словно специально созданы, чтобы другие могли над ними посмеяться. Затем начали вспоминать студенческую жизнь и еще больше развеселились.

Омер взял газету, которую только что листал Мухиттин:

– Гляньте, что пишут: «Вчера на площади Таксим произошло столкновение между трамваем и каретой, принадлежащей адвокату Дженапу Сорару. Карете причинен незначительный ущерб. Жертв нет». Узнаю Турцию! Английская газета такую, с позволения сказать, новость…

– Ты, выходит, теперь тоже, как некоторые, стал считать Турцию захолустьем? – внезапно перебил его Мухиттин. – Эту заметку напечатали, потому что в последнее время было много аварий, связанных с трамваями!

– Нет, он Турцию считает не захолустьем, а бесхозной страной, ждущей завоевателя, – вставил Рефик.

– Да нет, друзья, ну что вы такое говорите, – пробормотал Омер. – Ладно, мне пора. Ты ведь тоже пойдешь, Мухиттин?

Спускаясь по лестнице, они встретили Перихан. Рефик заметил, что жена покраснела, а друзья тоже как будто смутились.

Фуат-бей с семьей уже уехали. Джевдет-бей, сидевший, по обыкновению, в кресле, обрадовался, увидев молодых людей, и стал так настойчиво уговаривать их посидеть с ним немного, что пришлось согласиться.