Харуки Мураками - Мой любимый sputnik

– Не в тебя , – ответила она. Я услышал щелчок дешевой зажигалки: Сумирэ прикурила. – Ты как сегодня, свободен? Я хотела бы встретиться и поговорить.

– О том, что ты в кого-то влюбилась – не в меня, правильно я понял?

– Да, – подтвердила Сумирэ. – О том, что я ужасно влюбилась.

Я прижал трубку плечом и вытянулся на кровати.

– Вечером я свободен.

– Тогда в пять у тебя, – сказала Сумирэ. И затем, словно подумав, добавила: – Спасибо тебе большое.

– За что?

– За то, что ты ни свет ни заря так по-доброму отвечал на мои вопросы.

Я пробубнил в ответ что-то невразумительное, повесил трубку и выключил свет. За окном еще было совершенно темно. Перед тем как заснуть снова, я задумался, говорила ли мне Сумирэ «спасибо» когда-нибудь раньше – хотя бы раз. Уж один раз, наверное, говорила, но когда – я вспомнить не мог.

Сумирэ пришла ко мне чуть раньше пяти. Увидев ее, я не сразу понял, что это Сумирэ: она совершенно поменяла стиль. Короткая стрижка, челка, падающая на лоб, еще чуть ли не со следами ножниц. Поверх темно-синего платья с короткими рукавами накинут легкий кардиган; туфли – черные лаковые, на среднем каблуке. И даже колготки. Колготки? Я не сильно разбираюсь в женской одежде, но, похоже, все, что было на Сумирэ, стоило прилично. В таком наряде она выглядела красивее и элегантнее, чем раньше. Не могу сказать, что новый стиль ей не шел, напротив – Сумирэ абсолютно гармонично в него вписалась. Хотя, если сравнивать, я больше любил ее прежний несуразный облик. Но это, конечно, дело вкуса.

– Неплохо, – оглядев ее с головы до пят, заключил я. – Вот только не знаю, как бы к этому отнесся Джек Керуак.

Сумирэ улыбнулась – как-то иначе, изысканнее.

– Пошли погуляем?

Вместе мы отправились к станции по Дайгаку-доори. Зашли в наше кафе – мы частенько там бывали раньше. Сумирэ, как обычно, заказала кофе и пирожное «Монблан». Апрель был на исходе, стоял ясный воскресный вечер. Перед входом в цветочные лавки красовались крокусы и тюльпаны. Мягкий ветер нежно теребил юбки молоденьких девушек и нес с собой пьянящий запах юных деревьев.

Я закинул руки за голову и наблюдал, как Сумирэ медленно, однако жадно поглощает свой «Монблан». Из маленьких колонок на потолке мурлыкала старая боссанова: «Возьми меня в Аруанду», – пела Аструд Жилберто. Я закрыл глаза: чашки звякают о блюдца, а мне слышится шелест далекого прибоя. Аруанда… Интересно, что это за место [11] Аруанда – загробное царство в «умбанде», одном из афрохристианских культов Бразилии, который возник в Латинской Америке в 1904 г. Корнями этот толерантный культ восходит к индуизму и включает в себя почитание католических святых, африканских божеств и верования бразильских индейцев. В мажорной песенке «Take Me To Aruanda» американская певица бразильско-германского происхождения, композитор, художник, одна из выдающихся исполнительниц боссановы Аструд Жилберто (р. 1940) просит забрать ее в Аруанду, где «алмазный песок, золотое солнце, серебряные звезды над холмами, много рыбы, куча времени, чтобы только и делать, что мечтать, где никто ни о чем не беспокоится, никто никуда не спешит, сплошная легкая жизнь, нет никаких печалей, и там ждет тебя рай». ?

– Ты все еще хочешь спать?

– Да нет, уже не хочу, – сказал я, открыв глаза.

– Ну как ты вообще?

– Отлично. Как река Молдау ранней весной.

Сумирэ некоторое время рассматривала пустую тарелку от «Монблана». Затем подняла взгляд на меня.

– Скажи, ты удивлен, что я так одета?

– Ну… в общем, да.

– Я эти вещи не покупала. Да у меня и денег таких нет. Тут много всего приключилось…

– Можно, я догадаюсь, что именно? Не против?

– Ну давай, интересно.

– Итак, ты в своем обычном зачуханном джек-керуаковском виде стояла в каком-то общественном туалете с сигаретой в зубах и тщательно мыла руки. И тут влетает хорошо одетая женщина ростом где-то 155 сантиметров и, не успев еще отдышаться, с трудом произносит что-нибудь вроде: «Умоляю вас, поменяемся одеждой. Полностью, здесь же, пожалуйста. Не могу долго объяснять, но за мной гонятся мерзкие типы. Я хочу от них скрыться. Вот только бы одежду сменить. Какое счастье, что у нас одинаковые фигуры!» Я нечто подобное видел в гонконгских боевиках.

Сумирэ рассмеялась:

– И туфли у нее были как раз двадцать второго размера, а платье – седьмого [12] Эти размеры в России соответствуют скорее детским, чем взрослым, – 33-й обуви и 38-й одежды. . Чистая случайность.

– Итак, в этом же самом туалете и состоялся обмен одеждой, включая трусы с Микки-Маусом.

– У меня не трусы с Микки-Маусом, а носки!

– Без разницы, – сказал я.

– Н-да… – произнесла Сумирэ. – А знаешь, ты довольно близок к истине.

– Насколько близок?

Сумирэ наклонилась ко мне над столом.

– Это длинная история. Хочешь послушать?

– Вот интересно – «хочу ли я послушать»? А ты чего пришла? Наверно, чтобы мне рассказать всю эту историю, или как? Пусть даже она длинная до безобразия – выкладывай, чего уж тут. Да, если помимо основной темы там заготовлена еще увертюра и «Танец блаженных теней» – я не возражаю, пожалуйста, их тоже до кучи.

И она принялась рассказывать. О свадьбе кузины, об их совместном ланче с Мюу в Аояма. В общем, это действительно была довольно длинная история.

На следующий день после свадьбы, в понедельник, шел дождь. Начался заполночь и лил, не переставая, до рассвета. Мягкий, ласковый дождь пропитал весеннюю землю влагой до черноты и легонько растормошил притаившихся в ней безымянных существ.

«Я снова увижу Мюу», – от этой мысли душа Сумирэ заходилась и трепетала. Чем-то заняться не получалось: все валилось из рук. Будто она стоит на вершине холма, и ветер обдувает ее со всех сторон – такое вот чувство. Сумирэ села за стол, закурила. Как обычно, включила «вапро». Ждала, уставившись на экран, – ни единой фразы. Представить, что такое с ней может случиться, было просто невозможно. Плюнув на эту затею, Сумирэ выключила «вапро» и улеглась в своей комнатке на пол. Так и лежала – с незажженной сигаретой в зубах, бесцельно блуждая по собственным мыслям.

«Я снова буду разговаривать с нею. От одного этого сердце замирает. А вдруг мы простимся и больше никогда не увидимся – не то чтобы какая-то особая причина, а просто так – тогда что? Тяжко мне будет – вот тогда что, никто и не сомневается. Получается, эта красивая, ухоженная, взрослая женщина вызывает во мне такое восхищение? Да нет же, здесь что-то другое. – Сумирэ отвергла эту мысль. – Я хочу быть рядом с нею, хочу, чтобы моя рука постоянно касалась ее тела. Не слишком это похоже просто на восхищение».

Сумирэ вздохнула, какое-то время рассматривала потолок, потом закурила. «Все-таки странная вещь: в двадцать два года впервые в жизни я по-настоящему влюбляюсь и совершенно случайно – в женщину».